Николай Горбачев: Белые воды

Часом позже Гобов в сопровождении трех казаков взял от стана бойкой рысцой, и сухопарый, с непокрытой головой, со слежалыми русыми мягкими волосами Филипп Риддер вскинул вслед прощально рукой, глядя с надеждой на султанчики пыли, выметывавшейся из-под копыт. Гобов свернул к речке Тихой, после спустился по Ульбе, а там — на Колывань.

Жаркий день поднимался, уже восходя к своей середине.

Извлечения из «Писцовой книги».

«Того, 1786 года, начата добыча руды 19-тью бергайерами под началом унтер-штейгера Кузнецова. Били шесть прорезов, три шурфа. Добыто за три месяца 13600 пуд. Местами, в оной породе с самородным листовым золотом, выходило на круг до 63 золотников серебра и 10,5 фунт свинца на пуд.

Допрежь того, на речке Филипповке промыто на золото 20 тысяч пуд с чудской насыпи да верхних «золотых глин».

«Об осени, с первыми приморозами, закончена казарма для жительства служителям, анбар для покладания провианта и припасов, — с лазом через потолок да с западнею. Поставлена кузня — для поделки кайл, гребков, проклепки инструментов да ковки лошадей…»

«В оный, 1791 год, для наблюдения рудником приставлен гиттенфарвальтер Риддер. Усилием да тороватостью того Риддера работные люди побросали во множестве кайлы, кирки да ломы, переходили на шпуровую пробивку, взрывание забоев порохом.

Оный Риддер положил начало разным протчим полезным сочинительствам, как-то вододействуемой водовыливательной машины, флютверка, колесных тачек, паромной переправы при впадении речки Луговой в Тихую.

…Обоз сортовой руды весом 18428 пуд на плавильные печи в Колывань отправлен августа 23 дня».

Из рукописной и устной бергальской хроники:

…Когда в забоях, гезенках — вертикальных выработках — в сопровождении калмычонка, купленного на Семипалатинской таможне для прислуги, появлялся унтер-шихтмайстер Воротников, управитель рудника, бергайеры цепенели: ждали грозы. Покрикивая на семенившего за ним мальчика, он походя назначал наказание — даже не за провинности, нерадение — просто не понравился человек, не так поглядел: в карцер, битие батожьем, тростьми…

В первый год жестокого управительства Воротникова многие пытались бежать, но немногим удавалось уйти, редких скрывала тайга, а после «камень»: казачьи посты ловили беглецов, возвращали на рудник. С одной из партий служилых бежал и бергайер Федор Алсуфьев. Его поймали, недалеко успел скрыться — били тростьми, перевели в исправительную казарму, откуда в забой водили под конвоем, в гезенке приковывали цепью, отдыхать выпускали лишь ночью.

Почти год маялся, бедовал Алсуфьев от той кары, потом снова бежал. Ночью, когда вели его из гезенка в казарму, внезапно разразилась гроза, бесовски завертело все, обрушив в потемках лавину дождя; караульный солдат замешкался, укрывая ружье от хлынувшей стеной воды; Федор рванулся, стреканул в непроницаемый ливень, будто заяц-русак; позади шально вскрикнул караульный — курносый, безусый солдат: «Стой! Стой!..»

Накрыли его в следующем году во время облавы в заброшенной заимке. Предстал Алсуфьев перед военным судом, разбирательство, как и приговор, были краткими: «Должен быть гонен шпицрутен через тысячу человек один раз».

Строй солдат беспощаден: тысячу раз гибкие тонкие прутья, взвиваясь, со свистом опускались на вздувшуюся, кровоточившую голую спину Федора Алсуфьева, — его уже волочили, а удары сыпались, отдаваясь в мозгу, в памороклой голове.

За побег в следующем, 1807 году Алсуфьев гонен шпицрутен через тысячу человек три раза. Дважды его в тот день откачивали на кошме, обливая водой, приводили в чувство, однако экзекуцию все же довершили, исполнив приговор суда, вынесенный именем императора Александра I.

После экзекуции Федора Алсуфьева отвели в пустующий штрек, приковали цепью к стойке. Уходя, стража завалила вход породой. Команду линейных солдат на прииске вскоре сменила другая, староста исправительной казармы сбежал. Об Алсуфьеве забыли…

1828 год. Бергайер из рекрутского набора Максим Перелыгин после нескольких побегов и телесных побоев заключен в исправительную казарму, предупрежден: «Буде понеже уличен в новом беге — быть сослану в каторгу». Риддерская исправительная казарма — не лучше каторги, и Перелыгин бежал в «камень». Его поймали, избили батожьем, выбрили полголовы, затаврили каленым железом лоб и щеки, забили в колодки, отправили этапом в Нерчинский завод.

…В 1932 году, во время пробивки разреза Северной штольни, после отпалки обуренного забоя нежданно открылся заваленный породой штрек, пройденный, как выяснилось после, более века назад бергайерами в Чудскую насыпь. Углубившись в него, освещая карбидками тесную, искривленную проходку, бригада горнорабочих вскоре молча столпилась в тупичке: с трухлявой, истлевшей деревянной стойки свешивались поржавелые цепи, рядом белели кости, чуть поодаль — череп, жиденькая горсточка волос; в свете карбидок взблеснула малахитовой, густой зеленью крупная медная монета царской чеканки.