Александр Бартэн - Всегда тринадцать

— Ого, какую махину выстроили, пока мы тут с вами спорили!

Действительно, за время антракта манеж преобразился. Под присмотром Петрякова (тут же находился и сам Сагайдачный; никто не мог его узнать в темном халате, скрывавшем парадный костюм) униформисты смонтировали и подняли на блоке огромный решетчатый шар, в середине перехваченный двойным ободом. Внизу, вдоль барьера, проложили наклонный трек. Зрители, возвращаясь в зал, с почтением оглядывали аппаратуру.

— Ничего не попишешь. Придется прервать беседу, — сказал Тропинин. И верно, минутой позже свет в зале погас.

Вступительный марш. Одновременно под куполом включился проектор. Вращаясь вокруг оси, он стал откидывать световую спираль, и она, нескончаемо отпечатываясь на манеже, на треке, на шаре-глобусе, явилась как бы образным предварением аттракциона. Зажглись все лампы, все прожекторы. Послышалось тарахтение мотоцикла. Выехав на трек, он задымил, зачадил, затем и вовсе остановился. Гонщики, вдвоем оседлавшие машину, вели себя беспомощно. Одеты были они как положено: черные, отливающие блеском комбинезоны, шлемы с защитными очками, перчатки с раструбами, до локтей. Однако возобновить движение мотоцикла не смогли: под неумелыми руками он развалился на составные части. Петряков (выходя вперед). Кто вы такие? Уважаемая публика ждет аттракцион, а вы.

Гонщики (хором). Это мы! Это наш аттракцион!

Петряков. Ничего подобного! Вы самозванцы!

В тот же момент из-за форганга неудержимо вырвались другие гонщики. Сразу все сделалось другим — гул моторов, движение машин, резкий наклон несущихся фигур. После нескольких стремительных кругов гонщики остановились. Они подняли очки, и зритель увидел два лица: мужское — крупно вылепленное, с упрямым подбородком и женское — тонкое, с красивым, высоким изгибом бровей.

Петряков (с особой торжественностью) . Позвольте представить подлинных участников аттракциона. Анна Сагайдачная! Заслуженный артист республики Сергей Сагайдачный!

Только теперь по-настоящему начался аттракцион. Вооружась карабином, Анна заняла место за спиной мужа, и они опять устремились вперед. Целясь на ходу из разных положений (даже в комбинезоне гонщика тело ее сохраняло видимую гибкость), Анна без промаха, с первого же выстрела, поражала мишени, подвешенные к днищу шара. Осталась последняя, самая верхняя. Обратясь к манежу спиной, наводя карабин на цель с помощью маленького зеркальца, Анна пробила и эту мишень. Тогда сработал механизм: люк в днище шара распахнулся, и, выпав из него, развернулась узкая веревочная лестница. Сагайдачный заглушил мотор.

Только что оркестр гремел бравурным маршем, а теперь его сменило скрипичное соло. Высоко и тонко выводила скрипка чистую свою мелодию. Приблизившись к Анне, Сагайдачный широким жестом показал ей на люк, на веревочную лестницу, на те машины, что ожидали гонщиков внутри шара. Глядя с улыбкой на Анну, Сагайдачный точно спрашивал: «Ты готова? Сейчас мы с тобой подымемся. Ты готова?» И Анна отвечала такой же мужественной улыбкой: «Конечно, готова. С тобой всегда!» Пожав руку инспектора, Сагайдачные направились к шару. Все так же тонко и проникновенно сопровождала их скрипка.

Сколько раз во множестве западных аттракционов сцена прощания разыгрывалась с нарочито трагическим нажимом — так, чтобы зритель замер в предчувствии неизбежного несчастья, чтобы неотвратимая опасность холодком прошлась по спине. Иным был этот игровой эпизод в исполнении Анны и Сергея Сагайдачных: ни малейшего надрыва — и, напротив, светлая уверенность в своих силах, своей законной удаче: «Мы будем вместе и все одолеем на своем пути!»

И вот уже гонщики внутри ажурного, пронизанного светом шара. Здесь ждут их другие мотоциклы — облегченной конструкции, обтекаемой формы. Последние приготовления. Лестница подтянута к шару, люк надежно заперт. Сагайдачные занимают места на машинах. Короткий сигнальный свисток.

Взмыв по внутренней, закругленно-отвесной стене шара-глобуса, все круче нанизывая спиралевидные витки (вот откуда название аттракциона!), артисты вскоре начали казаться существами, раскрепостившимися от земного притяжения. Все более дерзкой становилась их езда: то сидя боком в седле, то не держась за руль, то с завязанными глазами. Затем, одна за другой, мертвые петли — сначала обеими машинами в одном направлении, затем, разъединясь, навстречу друг другу. Но и теперь, и при этих головоломнейших трюках, человеческое начало сохраняло свое первенство. Не придатками техники, а ее хозяевами выступали артисты. В одной из пауз, соскочив с мотоцикла, Сагайдачный дружески похлопал его по рулю, все равно как коня, которого удалось укротить, взнуздать.