Татьяна Толстая - Детство Лермонтова

— Подумаешь, какой у Матрешки защитник нашелся! — Недобрым огнем сверкнули глаза помещицы. Помолчав, она добавила: — Ну ладно, пусть идет за Илью, только через год.

Услышав это решение, Матрена побледнела. Арсеньева же притянула к себе внука и стала ему говорить недовольно:

— Мало тебе моих крепостных? Ты еще и меня своей крепостной сделать желаешь!

Но Миша преданно ласкался к бабушке и говорил ей, что он так и ожидал, что она разрешит Матреше. Впрочем, мальчик целый день удивлялся тому, что Матреша ходила затуманившись, воду из графина проливала, задевала мебель, споткнулась несколько раз на гладком месте и, видно, была чем-то озабочена.

К вечеру Миша забыл о ней, а утром Мотя опять пришла с кувшином, но почему-то голова ее была обвязана платком. Глаза ее опухли от слез, а лицо покрылось красными пятнами; впрочем, она терпеливо выполняла свою работу. Однако вскоре Даша велела ей снять платок с головы. Оказалось, что цирюльник голову Матреши остриг наголо. Матреша сразу стала некрасивая и испуганная и все норовила сидеть в девичьей, но Арсеньева ее все время вызывала и давала ей разные поручения, а потом велела вызвать истопника Прохорова, чтобы проверить, не нужно ли почистить дымовую трубу. Когда он вошел и увидел Матрешу, то задрожал мелкой дрожью, и лицо его исказилось. Стуча зубами, Прохоров бессвязно сказал, что завтра он придет с печником, тотчас же повернулся и ушел в сени и там, как говорят, плакал.

Бабушка делала вид, что ничего не замечает. Услыхав звон колокольчика, она встрепенулась. Оказалось, что приехал братец Афанасий Алексеевич; он привез с собой какую-то молодую девушку. Ласково поддерживая ее под руку, он усадил девушку в кресло и рассказал ее печальную историю.

Проезжая мимо Пачелмы, Афанасий Алексеевич увидел, что эта девушка сидит на обочине дороги и горько рыдает. Он остановил экипаж и подошел к ней.

Девушка оказалась знакомой. Это была взрослая дочка помещицы Давыдовой — Пашенька. Оказывается, мать только что выгнала ее из дому в одном платье и запретила возвращаться.

Произошло это так. Помещица Давыдова избила свою крепостную горничную. От побоев Матрена через неделю умерла. Друзья умершей, брат ее и другие дворовые, возмущенные расправой помещицы, стали шептаться, что надо бы заявить об этом властям. Тогда Давыдова стала их попрекать и избивать, выбирая для истязаний время, когда никого из посторонних в доме не было. Доведенная до отчаяния воплями и стонами, не умолкавшими в доме, дочка помещицы Пашенька не выдержала и бросилась на колени перед матерью, умоляя ее пощадить людей и прекратить расправу. Давыдова в запальчивости поколотила Пашеньку и вытолкнула ее за дверь, коря за непочтительность, проклиная ее и предупреждая, чтобы она не смела возвращаться домой. Пусть издохнет от голода под чужим забором. Потрясенная Пашенька в отчаянии добрела до дороги и, не зная, куда идти, опустилась на землю рыдая. Тут ее и нашел Афанасий Алексеевич. Выслушав эту историю, Арсеньева сказала:

— Пусть Пашенька не печалуется, пусть живет у нас! Не объест нас она, а дело в доме ей всегда найдется — на стол накрыть, в девичьей задать работу, поиграть на фортепьяно, в карты партию поддержать, почитать вслух. Девушка она хорошая, я ей жениха подыщу.

Пашеньке отвели комнату на антресолях. Арсеньева отдала ей несколько своих цветных платьев. Пашенька переделала их на себя, отгладила, понемногу приоделась, повеселела и прижилась. Вскоре она стала носиться по всему дому, исполняя поручения бабушки, которая допускала Пашеньку к своим гостям как девицу дворянского происхождения.

Арсеньева еще в молодости любила давать приют разным сиротам. Пашенька ей понравилась своей безответностью и незлобивостью и поэтому прожила несколько лет в ее доме.

Сима и Марфуша стали печальные и суровые после смерти матери; они только и мечтали возвратиться домой, чтобы ухаживать за безногим отцом. Пропадет он без женской руки, ох, пропадет! Ни одна старуха в деревне замуж за него не шла — не хотели работать на такого калеку, а дочек его помещица не отпускала: они угождали ей своей хорошей работой.

— Пропадет отец! — причитали девушки.

Марфуша должна была каждый день поливать цветы во всем доме. Цветов было множество, и с ними приходилось возиться много, пересаживать, увядшие букеты выбрасывать, заменять свежими; но у нее, как говорится, была легкая рука — она хорошо за ними ходила, и растения распускались пышным цветом.