Николай Бирюков: Чайка

Оставив на столе фуражку, он пошел к двери — медленно и так тяжело, будто ноги сопротивлялись и приходилось затрачивать громадное усилие, чтобы приподнимать их от пола.

Аришка преградила ему дорогу.

— Господин кавалер! Вы забыли уплатить за литровку… Простите… И вилочку, может, оставите? Я женщина бедная… Меня сам господин Ридлер знает. Нельзя обижать…

Словно автомат, который по своей воле не может ни остановиться, ни свернуть в сторону, Зюсмильх толчком плеча заставил ее попятиться к двери. Она хотела разреветься, но, увидев, как судорожно он стискивал вилку, в страхе прижалась к косяку. Зюсмильх прошел мимо.

Аришка обиженно всхлипнула. Дружно, точно марширующие солдаты, маятники часов отсчитывали секунды. Из сеней слышны были спотыкающиеся шаги Зюсмильха.

— Сумасшедший, — облегченно сказал рыжеусый. Офицер с гитарой, наливая в стакан водку, посочувствовал:

— Хоть и ненавижу этих молодчиков, а надо отдать им должное — работа тяжелая.

— И наша нелегкая, — сквозь зубы отозвался рыжеусый. Он пил водку маленькими глотками и с отдышкой, словно глотал льдинки.

— Ушел, — тихо проговорил его собутыльник, услышав, как хлопнула калитка. Он пнул ногой Аришку, собиравшуюся присесть на кушетку.

— Ходи к чорт!

…Засовывая в карман вилку, Зюсмильх отошел от калитки всего несколько шагов и, удивленный, остановился: навстречу ему мчалась конница.

— Скорее! Скорее! — слышалась яростная команда. Позади конницы показалось орудие, за ним еще одно.

Зюсмильх успел прижаться к забору, иначе конная лавина смяла бы его. Кони замелькали перед глазами темными пятнами, в лицо пахнуло ветром и снежной пылью. «Мост… Залесское горит… Большие Дрогали…» — вспомнились ему слова секретаря Ридлера, и он только сейчас понял их смысл.

— Господин лейтенант!

Зюсмильх повернул голову и увидел рядом с собой солдата-эсэсовца.

— Разрешите доложить. Вас срочно… Приказ господина Ридлера о партизанке Волгиной…

— Короче, — устало оборвал его Зюсмильх, глядя вслед промчавшейся коннице. — Какой приказ?

Солдат перевел дух.

— Приказ у его превосходительства полковника Корфа, господин лейтенант.

— Хорошо, — сказал Зюсмильх и, закурив, смотрел на спичку, пока она не потухла, потом вздохнул и зашагал к переулку, выходящему на центральную улицу.

Полковник был у себя. Он стоял за столом и, прижав к уху трубку, яростно жевал губами.

По вошедшему в кабинет Зюсмильху скользнул мутными глазами и отвернулся; бешено забрызгал слюной в трубку:

— Возьмите войска… расквартированные… в Больших Дрогалях — это последние? Что? Да! Да! Так и скажите: приказал полковник Корф.

За перегородкой зазвонил телефон.

— Алло! — нервно и зло вскрикнул там голос дежурного офицера. — Что? Я уже сказал вам: ни-ка-ко-го господина Ридлера здесь нет! В Залесском? Ка-а-ак? В форме наших солдат? А? Да мне… пусть хоть в чортову шерсть обрядятся — меня не касается. Да! Насколько мне известно, господин Ридлер с войсками выехал на мост. Свяжитесь с Головлевом.

— Уфф… — опускаясь в кресло, выдохнул полковник. — Звонки и звонки… Налет на строительство… Одиннадцать селений в огне… Все войска подняты на ноги…

— Мне нужен приказ фон Ридлера, господин полковник, — сказал Зюсмильх.

Глаза полковника уставились на него тупо, как два стеклянных шарика, густо запотевших и разрисованных красными жилками.

Зюсмильх повторил. Корф вытащил из-под чернильницы лоскуток бумаги.

— На!

«Не давайте Волгиной ни минуты-передышки, — прочел Зюсмильх. — Как только к ней вернется сознание, — на пустырь, сделать, как говорили. Не поможет — ложный расстрел, не поможет — обратно в камеру, и на ее глазах пытка № 7 над матерью. Нервы натягивать до предела, но за сохранность жизни отвечаете своей головой.

Опять зазвонил телефон. Полковник и Зюсмильх переглянулись, но звонок не повторился: вероятно, телефонист включил по ошибке и тут же выключил.

На стене скрипнули часы и пробили два раза.

— У, чорт… ночка! — прошептал Корф. Он взял листок, до половины исписанный ровными буквами с готическими завитушками и выпачканный чернильными кляксами.

Комкая в пальцах записку с приказом Ридлера, Зюсмильх смотрел в окно на звездное небо, по которому расплывалось зарево пожарищ.

«Прошу учесть все вышеизложенное и перевести меня в строй, — писал полковник. — Прошу…»

Перо споткнулось: звонок!.. Корф схватил трубку.