Сергей Сартаков - Пробитое пулями знамя

Наконец, измученный и раненный в плечо, притащился Мезенцев. Оп сразу насмерть не придушил жандарма, и тот, поднявшись с земли, стал стрелять ему в спину. Мезенцев рассказал об этом с чувством стыда за свою ненужную жалостливость к жандарму. Иван Герасимович взялся его перевязывать. Терешин заинтересованно расспрашивал о Павле: куда тот повел солдат? Порфирий слушал Мезенцева, каменно стиснув челюсти.

А время шло. Созвездия в небе медленно перемещались над землей. Глуше, плотнее делалась чернота ночи. И суше, звонче становился мороз. Лизы все не было. Порфирий теперь почти не уходил с крыльца. Он снимал шапку и до боли в ушах вслушивался в безмолвие ближнего леса и в страшный с этим безмолвием переклик железной дороги.

Потом ноги понесли Порфирия по тропе, к опушке, где свой черед несла Дарья. Он подошел к ней, одним дыханием спросил:

Нету?

Она покачала головой:

Еще нету.

Порфирий пошел по тропе вперед. Дарья окликнула:

Братка, далеко не ходи. Лизавета пойдет только в обход, через елань. Там ей от семафора надежнее, а тут, на путях, всюду солдаты.

Он посмотрел налево, через елань. В черном небе вдали капелькой крови горит сигнальный огонь на закрытом семафоре. Между ним и вокзалом слабо видны избы железнодорожного поселка. Внизу — густой, плотный чад. Какой путь выбрала Лиза, где идет она? Порфирий пригнулся к земле. Если глядеть к семафору — чистая снежная равнина, нет никого. Решится ли она идти на переезд, в другой конец города?.. Порфирий двинулся опять по тропе. Еще… Еще немного… И чуть не закричал от радости. По отлогому косогору навстречу ему бежит…

Порфирий тоже кинулся бегом.

Дядя Порфирий…

У него сразу расслабли мускулы, плетьми повисли руки.

Малец… ты что? Экую пору… Борис захлебывался слезами:

Тетю… тетю Лизу… тетю Ли… солдаты застрелили.

За… стре… лили?

Ночь сразу стала еще чернее. Порфирий на ощупь поймал плечо мальчика.

Где?

Там… в снегу… за депом… где паровозы.

Веди… — он толкнул Бориса вперед себя по тропе.

Дядя Порфирий, там солдаты… Меня пропустили, а тебя тоже убьют.

Порфирий молча свернул с тропы налево, в целину, побрел, разваливая снег ногами. Он не сводил глаз с мрачного огня семафора. Это где-то там… Вот и еще стреляют. Порфирий прибавил шагу. Он ничего не чувствовал: ни холода, ни снега. Не видя больше ничего, как на маяк, он шел пустой еланью на огонь семафора. Борис бежал позади него, не поспевая за широким шагом Порфирия. Потом стал запинаться, падать, отставать.

Дядя Порфирий!

Тот не слышал его. Уходил дальше и дальше. Борис побежал и снова упал. Он очень много пробежал сегодня.

Дядя Пор-фи-рий!..

Наконец он услышал. Остановился. А Борис никак не мог дойти до Порфирия, снег то скользким плывуном растекался у него под ногами, то захватывал их крепкими

путами.

Скорей! — нетерпеливо кричал ему Порфирий.

И не дождался, сам пошел навстречу. Взял за руку, повел с собой рядом. Борис повис у него на руке, не мог уже сделать ни шагу.

— Устал, — и от бессилия своего мальчик снова заплакал.

Порфирий подставил ему спину.

Садись, — руками подхватил Бориса под коленки. И зашагал еще быстрее. Будет ли когда-нибудь конец

этому снежному полю?

Борис горячо дышит возле его щеки. Что-то рассказывает ему. Говорит, как это было. Не все ли равно — как. Ее нет. Теперь ее уже нет на свете. А он все шагает и никак не может дойти.

Солдаты…

Порфирий очнулся, спустил Бориса с плеч, пригибаясь, побежал с ним вперед. Солдаты редкой цепочкой, чуть видные в отблесках далеких фонарей, стояли вдоль линии, оберегали подступы к поезду Меллера-Закомельского. У семафора обрывалась их цепь, и дальше был густой зимний мрак. Порфирий и Борис скатились в канаву у насыпи, прошагали за семафор, в темноту, переползли через рельсы и повернули, снова пошли по канаве — уже с другой стороны насыпи — к чернеющему впереди забору мастерских. Здесь, слева от него, пустырь, паровозное кладбище, старые, ржавые скаты колес.

Ударил залп. Порфирий видел, как блеснули вдалеке красные кинжалы огней, озарив на мгновение папахи солдат. Потом еще один выстрел, вниз. И резкая команда. Пронзительный скрип шагов. И все опять затихло.

Дядя Порфирий… а если еще придут солдаты?

Веди… Показывай…

В густом морозном тумане они брели теперь обочь длинной вереницы холодных, завеянных снегом паровозов. Борис стучал зубами от холода и страха.

Дядя Порфирий, где-то здесь…