Сергей Сартаков - Пробитое пулями знамя

Поезд заполз за постройки и остановился. Сразу везде забегали жандармы. Откуда только их так много взялось? Потом Лиза услышала крики, стоны и увидела избитых нагайками рабочих, едва бредущих по сугробам. Камнем все это легло на сердце: удастся ли вырваться, уйти сегодня в тайгу?

Отсюда — будь светлый солнечный день — видны были бы белые гребни Саянских хребтов с разлившейся свободно бескрайной зеленою тайгой. Теперь в морозном чаду смутно вырисовывались только вершины ближних гольцов, словно заслонивших собою Саяны.

Тяжелый будет путь: морозы, снега… Ну и что же? Мужества у людей хватит, чтобы пробиться сквозь них. Порфирий передавал наказ Лебедева: «Беречь людей. Сейчас победа рабочих будет в том, чтобы сохранить свои силы». Скорее, скорее уйти, только на землю упала бы ночь!

Вслушиваясь в тревожные вести, какие приносил ей с улицы Мишка, хозяйский сын, Лиза не отрывалась от окна, следила за солнцем, мохнатым и багровым в тумане, — когда же оно сядет в горы! А Мишка рассказывал, что по городу, куда ни сунься, всюду штыки. С востока подошел еще один солдатский эшелон, остановился, тоже, наверно, чтобы людей убивать. У Меллера-Закомельского в вагонах жуть что творится.

Лиза мельком взглянула на Мишку, а сама думала о сыне. Вот уйдет она в тайгу и снова расстанется с ним. И на сколько теперь? Вдруг навсегда? Порфирий сказал: «Обратно сюда нам дорога заказана. Здесь нас знают и, когда ни вернись, либо в тюрьму упрячут, либо так житья не дадут. Даже когда все притихнет — придется нам из тайги выходить в другой город». Все это верно, Лиза знает сама. А с сердцем-то как же? Сердце ведь пе вынешь и взамен его холодный камень но вложишь!

Приходила три дня назад мать, рассказывала: «Два раза — в Новый год и в крещенье — прибегал Бориска. Гостился, ластился и все спрашивал: «Где тетя Лиза?» Мол, уехала. «А когда вернется?» Невеселый он стал. Горько у него на душе. Как привезла из Иркутска жена Василева братишку ему, шибко худо стали в доме к нему относиться. Теперь он им вдвойне чужой да ненавистный».

«Чужой им и ненавистный…» Да, конечно, теперь шибче всего, когда они кровного сына родили себе и когда знают, кто мать Бориса. Где им теперь душой любить его? Так и будут точить мальчика исподволь. И наследства ему не откажут, а подрастет — в доверенные свои не введут. Полной ласки в василевском доме для мальчика не было никогда, теперь, видать, и последней доли лишили. И уйти ей теперь, даже не взглянув на него? Может, навсегда расстаться… Лиза поняла, что это никак, ну никак невозможно! И когда она покорилась этой неотвязной, влекущей мысли, она стала думать только о том, как хотя бы на самое короткое время еще раз повидаться ей с сыном.

Лиза со своими думами одна в этом доме. Хозяин на работе, он не скоро придет, а может, его и схватили уже, засекли каратели. Мишка все время шныряет в избу да на улицу, все новые страхи приносит, рассказывает. Привели после порки их соседку, а она через час отдала богу душу. Ни за что запороли. Просто так, у вокзала сгребли и утащили в вагон. Жутко. Хозяйка дома лежит на печи, всякую всячину бормочет: умом она тронутая. Оттого этот дом и полиция обегает. Как же, как повидаться ей с сыном? Порфирий с прошлой ночи уже на заимке. Посоветоваться бы с ним, он теперь уже не темнеет в лице, когда говорит о Борисе. Может, Порфирий лучше придумал бы…

И вот теперь, когда мечется бессильная мысль у нее, ищет и не может найти ничего, и солнышко как-то сразу вниз покатилось. Стемнеет — все кончено. Надо закоулками в городе, а потом в обход, по сугробам, еланью, на заимку к себе пробираться. Товарищей нельзя задерживать.

Тетенька Лиза! — Мишка влетел красный с морозу, хлопнул кожаными рукавицами. — Они еще и бабушку…

Мишенька! Миша! — Лизу вдруг осенило. — Миша, ты послушай, что я тебя попрошу…

И спеша стала наказывать ему, чтобы сбегал он в город, за реку, только быстро, как может, быстро. Позвонил бы там в дом Василевых и, когда спросит горничная, назвался бы приятелем их мальчика Бори. Выманил бы его на улицу, вроде поиграть, а как выйдет он — привел бы сюда.

Удивится, что ты ему незнакомый, не потеряйся, скажи: «Тетя Лиза звала». Только так скажи, чтобы горничная не слыхала, чтобы никто, кроме него, не слыхал. Да вели ему одеться теплее, не простудился бы на улице он. Да вели скорей, скорей сюда идти, чтобы, пока еще не стемнело, и домой вернуться не страшно было ему… Мишенька, сделаешь? Ну, сделай! Не сбейся только ни в чем, не запутайся.