Сергей Поляков - Партизанская искра

И от этого стремительного полета становится жарко. На пылающем лице тают колючие снежинки, стекают горячими щекочущими струйками, смертная жажда жжет грудь, пересохший рот ловит холодный воздух.

Путник наклоняется, на ходу черпает горстью сыпучий снег и жадно глотает. Но жажда все усиливается.

— Воды! — шепчет беглец пересохшими губами.

Он видит сквозь снежную пелену неясные очертания хат. Село. Посреди села одинокий колодезный журавель.

— Пить! — повторяет беглец и бежит к колодцу. Тихо скрипит журавель, медленно качается по ветру тяжелая кованая бадья.

Путник черпает воду и, припав губами к обледенелому краю бадьи, долго и жадно пьет. Он чувствует, как тяжелые студеные комья воды падают внутрь.

Но не унять жара студеной воде.

Снежная даль манит. Надо идти.

И несут, несут вперед беглеца могучие крылья, несут по степи, мимо сел, городов, через реки, глубокие балки.

На пути серой, зубчатой громадой стал лес. Бережно опустили на землю беглеца невидимые крылья. И внезапно стих ветер, смолкло шипенье снегов, только звон в ушах стал слышнее. Медленно и плавно движутся навстречу величественные стволы вековых деревьев. И путнику кажется, будто не он идет, а сами деревья обходят его, отступая назад.

Усталый путник опускается на широкий пень. Лес замирает в неподвижности. Непомерная слабость овладевает путником, темнеет в глазах. Наступает знакомое забытье. Но это только на короткий миг. Вернувшееся сознание кричит: «Скорее, скорее!»

И путник снова идет, все быстрее, быстрее, бежит, наконец. Могучие стволы деревьев расступаются перед ним, дают дорогу. Но молодые, низкорослые деревца, растопырив мерзлые ветки, преграждают путь, больно стегают по лицу. Беглец не чувствует этой боли. Все его мысли устремлены туда, к желанной цели, которая приближается с каждым шагом.

…Вдруг лес поредел, исчезла темнота…..Перед ним на стене ковер. Его ярко-зеленые, алые, синие, оранжевые узоры удивительно знакомы. Кто-то склонился над ухом и тихо говорит:

— Отдохни. Не бойся, никто не узнает, что ты здесь.

Он узнает смуглое личико сестренки.

— Ты, Танюша? — шепчет он, прижимая к своей щеке ее тонкую руку.

— Я, Митя. Ты усни, усни, — ласково, как ручей по весне, журчат слова. И маленькая прохладная ладонь легко касается его пылающего лба.

Но почему рука сестренки вдруг так нестерпимо жжет? Ах, это не рука, это огонь горящей сигары касается его лба, щек, подбородка, закрытых век. А вот и искаженное злобой лицо с черными усиками. И Митя, стиснув от боли зубы, с трудом произносит одно короткое: «Не скажу».

Жуткое видение исчезает. Перед его взором чердачный полумрак, кругом солома, ее жесткие стебли колют лицо.

«Где же Таня?»

— Таня! — кричит он и открывает глаза.

И видит смуглое лицо сестры, склоненное над ним. Как хорошо, что Таня здесь, с ним.

— А где тато?

— Успокойся, нет его. Никого нет, одна я с тобой.

— А хлопцы? — тревожно спрашивает он.

Танюшка молчит, опустив голову.

— Ты боишься сказать мне? Не бойся, говори, я все понимаю.

Снова глухая темнота забытья.

…Прямая, вся в ребристых оттисках автомобильных шин, уходит вдаль дорога. По обеим ее сторонам колышатся густые, светлозеленые хлеба, и там, у горизонта, сходятся с небом. Там, как море, плещут дымчатые волны марева.

Легкие крылья снова несут Митю этой прямой дорогой на восток. А летнее солнце нещадно палит и жара становится все нестерпимее. Митя сбрасывает с себя зимнюю одежду и летит, не касаясь ногами земли.

Среди пения полевых птиц, стрекота кузнечиков и жужжания пчел он различает глухие слитные гулы. Они движутся навстречу и становятся все явственней и явственней. Наконец, отчетливо слышится грохот орудий. Дрожит от него земля, колеблется встревоженный воздух.

— Вот оно! — радостно восклицает беглец. Там решается судьба Родины и его судьба. Митя устремляется вперед. И кажется, что спал жар, сжигавший его, и не томит больше жажда. Только бы скорее туда, скорее бы конец этому мучительному пути!

Он то идет среди хлебов межой, то, пригнувшись, вдоль дороги, глубоким кюветом. А ночью осторожно пробирается через села. Он слышит чужую гортанную речь, видит чужих людей в серозеленых мундирах. Это фашисты — его враги.

…Перед ним опушка маленького леса, каких много на Украине. Он бросается к опушке, пренебрегая опасностью. Над головой свищут пули, воют снаряды, шипят мины.

Митя припадает к земле, смотрит вперед и видит — в густых зарослях кустарника стоит на коленях человек в защитной гимнастерке.