Виктор Финк: Иностранный легион

— Да, — мечтательно и завистливо сказал немец, — у нас выгодно быть снайпером. У нас за двенадцать убитых французов снайпер получает двухнедельный отпуск.

Далее последовал рассказ о некоем снайпере по фамилии Циглер, который успел уложить восемь французов и мечтал об отпуске.

— Мы все, весь батальон, — говорил немец, — с волнением следили за своими двадцатью снайперами: кто раньше заслужит отпуск? И вот ефрейтор Циглер сваливает своего девятого француза. Вся седьмая рота гордится им. Имейте в виду, — подчеркнул немец, — тут дело без обмана: за стрельбой снайпера наблюдают в телескоп один офицер и один капрал. Тут дело без обмана. Циглер вбивает в приклад своей винтовки девятый гвоздь. И потом десятый и одиннадцатый сразу, в один день… Азарт разгорается. Наш Циглер идет впереди остальных на трех убитых.

Немец прервал свой рассказ. Он тяжело дышал, — видимо, воспоминания взволновали его. Наконец мы услышали продолжение:

— Наступило утро его двенадцатого выстрела. Уже светало. Вдруг прибегает кто-то и говорит, что на поверхности есть французы.

— Должно быть, укрепляли проволочные заграждения, — буркнул Макарона.

— Вот кто-то и задержался, — сказал немец. — Циглер мгновенно занял свое место позади стального щитка, А мы все бросились к брустверу. И вот мы видим, — шагах в ста, а то и меньше, трое ваших. Но двое быстро спустились в окоп, а третий вытащил из кармана конверт, раскрыл его, развернул лист белой бумаги, сел на землю, свесив ноги в траншею, и приступил к чтению. Человек совершенно забыл, где находится. Он сидел неподвижно. Мы были возбуждены, все до одного, весь взвод. Человек не знал, что его расстреливают. Подумайте, какая картина! Человек не знал, что в эту минуту он участвует в соревновании двадцати снайперов. Мы все хотели, чтобы победителем вышел наш Циглер.

Тут немец спохватился.

— Вы, господа, не обижайтесь, что я так говорю, — сказал он. — Быть может, это был парень даже из вашего взвода. Но ведь мы все здесь затем и сидим, чтобы убивать друг друга. И мы и вы. Правда? Так что обижаться не надо…

— Пусть говорит! — сказали все наши, и когда я перевел эти слова немцу, он успокоился и продолжал:

— Тем более что Циглер-то ведь стрелял без всякой злобы, Просто у них было соревнование, у снайперов, — кто первым получит отпуск.

— Ладно, пусть говорит, — сказал Лум-Лум. Он сидел мрачный.

— Короче, тот француз свалился, как мешок картошки, — продолжал немец. — Капрал тут же вколотил Циглеру в приклад заветный двенадцатый гвоздик! Готово, две недели отпуска! Мы все провожали Циглера до землянки ротного командира. У капитана Циглер должен был получить бумагу — и без задержки, прямо на железную дорогу и домой, в Тюрингию. Он был из Тюрингии. А мы все тем временем сидим и быстро пишем письма домой, чтобы нагрузить Циглера. Проходит минуты три-четыре, и вдруг мы слышим — в капитанской землянке кто-то отчаянно кричит, будто его режут, кто-то бьет посуду, падают какие-то тяжелые предметы, кто-то зовет на помощь. Вбегаем — Циглер лежит на земле, денщик и вестовой вяжут его по рукам и по ногам, а писарь нажимает коленом на грудь и запихивает ему в рот тряпку. А тот барахтается и орет, и изо рта у него бьет пена. А капитан сидит в углу, и у него все рыло в крови. В чем тут дело? А в том дело, что Циглер как вошел к капитану, так сразу стал размахивать своей меткой винтовкой. И перебил все, что попало под руку, — лампу, посуду, стол, койку и даже два раза хватил по башке господина капитана. Просто парень сошел с ума — и больше ничего!

Гарнизон поста № 6 не был слишком взволнован рассказом немца. Ни судьба снайпера, ни тем более здоровье немецкого капитана не заинтересовали нас. Все же беседа оказалась полезна: мы лишний раз убедились, что и у неприятеля жизнь не такая, чтобы нам было чему завидовать, — и это сближало нас с неприятелем. Кроме того, сам этот фриц был простодушный малый, с честным лицом, и говорил он с нами доверчиво, и это тоже располагало. С понятием «неприятель» происходило то же, что с проколотой шиной: выходил воздух, менялась форма, пропадала упругость, ехать дальше нельзя было.

Наконец немец перешел к тому, что он назвал деловой целью своего прихода.

Он сообщил, что у них ночью затопило отхожее место и они хотели бы построить новое, на песчаном участке. Но участок не защищен. Так вот, им надо знать, будем ли мы стрелять в них, когда они будут ходить оправляться в открытом месте, или нет.