Всеволод Иванов - Иприт

Мы побывали уже с тобою в Лондоне, читатель, потом мы плыли с тобой в трюме парохода «Ботт», потом мы вернулись в Актюбинск и выяснили обстоятельства, которые принудили Павла Словохотова покинуть свою родину.

Теперь действие переходит в Гамбург.

Гамбург — второй по величине порт в мире. Сюда привозят океанские пароходы со всего света товары. Товары эти идут не на одну Германию: на территории порта, на его островах есть склады. Завезенные в эти склады товары не облагаются пошлиной. Товары здесь перегружаются, сортируются, иногда даже подвергаются переработке и отправляются дальше.

Германия может сказать про многие товары Гамбурга: «по усам текло, в рот не попало».

А какое море в Гамбурге? Там совсем нет моря. Гамбург стоит почти в ста верстах от моря, на реке Эльбе. Пароходы заходят в Гамбург. В гавани, при помощи шлюзов, глубина поддерживается всегда такая, что ее достаточно для самого крупного корабля. В Гамбурге всегда стоит целая толпа пароходов. Дым от этих пароходов стоит над рейдом низкой тучей. Пароходов много, но есть и парусники — особенные парусники из стали, со стальными плетеными мачтами. На этих стальных парусниках возят товары, с которыми можно не спешить и перевозка которых должна стоить как можно дешевле.

Как в лесу между хвоею и побегами травы бегают быстрые муравьи, так в Гамбургской гавани между подъемными кранами, железные фермы которых выше самых высоких церквей, и между длинными пароходами бегают тысячи быстрых маленьких катеров. Если пароход надо починить, то его ведут в сухой док: в помещение, из которого можно выкачать воду. Там пароходы осматривают со всех сторон.

Если сухие доки заняты, то починка происходит в плавучих доках. Это большие плоты с двумя толстыми, пустыми внутри стенами по бокам. Пустоты наполняют водой, и плот так глубоко садится в воду, что им можно поддеть пароход, как совком. Теперь надо только выкачать воду из боковых стен. Тогда плот становится легче и выплывает вместе с пароходом. Пароход стоит на нем, как на подносе.

Таких плавучих доков, и элеваторов, сосущих зерно из трюмов в склады, и подъемных кранов, которые могут вытащить из воды самый большой пароход, и всяких других усовершенствований в Гамбурге очень много. И пароходы поэтому со всех сторон идут туда. Только принадлежат эти пароходы сейчас не немцам и не европейцам вообще, а американцам.

Для американцев Гамбург строит новые пароходы и отдает старые в счет процентов за долг, потому что Европа посажена Америкой на паек. И только две силы есть сейчас в мире: Америка и Советы. Поэтому Гамбург работает на хозяина. Город все же богатый.

Но, конечно, богатых людей в нем мало. Богатый Гамбург живет в больших домах, на широких улицах, вокруг ратуши, на которой стоят мачты с позолоченными кораблями — гербом города.

Бедный Гамбург живет не там, а в старом городе, где даже дома не каменные, а из деревянных переплетов, забранных кирпичом. Улицы здесь такие узкие, что даже велосипедисту не проехать, потому что земля дорога. А больше здесь не улиц, а каналов, чтобы удобнее было подъехать к складам. В старом городе так тесно, что верхние этажи домов выступают над нижними. Просторно в Гамбурге только богатым людям и чайкам, которые летают над каналом. Остальным тесно и скучно. Хотя в городе есть целый квартал, в котором на версту идут кабаки. Это для приезжих. В этом квартале есть узкая улица, которая с обеих сторон застроена публичными домами.

Зовется она Медхенштрассе, что значит — «улица Девушек».

Раз во время тайного кутежа в одном из этих домов умер датский король. Хотели его вынести потихоньку, но женщины улицы устроили ему такие необыкновенные проводы, такой скандал, что бедный мертвый король прославился на весь свет не меньше Вильгельма II.

Коренные гамбургцы по Медхенштрассе не ходят, а если и ходят, то потом не хвастаются.

Утро было совсем раннее, даже трамваи спали в своих депо.

Хлопнула дверь, и стройный молодой человек, со свежим шрамом на щеке, вышел из одного дома.

Он постоял минуту. Окно верхнего этажа открылось.

— Прощай, сокровище, — произнесла женщина, высовываясь на улицу. — Приходи, только не будь скупым, как пастор.

— Не напоминай мне о пасторах, — ответил молодой человек. — Я и так боюсь за опоздание. — И почти бегом он пустился к центру города.