В полдень прискакал земляк Веры — Николай Ломтев, которого Великанов взял теперь к себе «для особых поручений». Он круто осадил коня, молодцевато спрыгнул наземь. Ничего не скажешь, лихой парень, только ростом не вышел.
— Ого, сколько землицы перелопатили!
Дружина Карташевой в самом деле поработала на совесть. По обе стороны большака отрыты глубокие стрелковые ячейки, из них можно вести огонь даже с колена.
— А там вон отроете еще пулеметное гнездо. — Ломтев махнул рукой в сторону соседнего пригорка.
Как раз в это время на пригорок вылез байбак в линялой шубке. Вера и Васена загляделись на него. Он принял стойку, негромко свистнул, то ли вызывая наверх свое семейство, то ли предупреждая об опасности.
— Вон у кого учитесь зарываться в землю, — сказал Ломтев и, ловко подражая, засвистал по-сурочьи.
Зверек повел головой, будто дивясь его искусству, но тут же исчез в норе.
— Не признал! — засмеялся Ломтев! — Ну, а теперь пойдем к нашим барынькам.
Левее пригорка виднелась цепочка других женщин, которые тоже рыли окопы. Вере не хотелось идти к ним, она поотстала от Николая.
— Идем, идем, что ты?..
Он шел по ковылю, мягко ступая на белые льняные пряди, любовно расчесанные низовым южным ветром. В ковыле тихо звенели его шпоры в такт шага. Чуть ли не из-под самых ног отвесно, взмывали к небу жаворонки. Ломтев сорвал на ходу тюльпан, пышный, ярко-красный.
— Возьми, Верочка, в знак дружбы.
— Не до тюльпанов, Коля.
Но она взяла это степное чудо, пламеневшее упругими лепестками, на которых сияли бисером капельки росы.
— Мне сегодня досталось за тебя от Великанова, — сказал Ломтев. — Надо было что-то срочно перепечатать, в штабе ни души.
— Не буду же я сидеть за машинкой, когда все на окопных работах. И потом, Михаил Дмитриевич приказал...
— Надо правильно понимать приказы. У нас без Карташевой хватит землекопов. Вон они!..
То были жены, дочери купцов, губернских чиновников, офицеров, не успевшие зимой бежать из города вместе с дутовцами. Они больше стояли, чем работали. Увидев Ломтева, принялись ковырять давно не паханную залежь.
— Так, дамы, дело не пойдет, — заметил он, поравнявшись с ними. — Мелко берете, мелко! Мы ведь пригласили вас не на картошку.
Никто из них не удостоил его ответом.
Вера узнала в крайней женщине сестру штабс-капитана Слесарева, которая частенько бывала прошлым летом на балах в Биржевке. Сейчас она неловко, не поднимая головы, орудовала штыковой лопатой, хотя тоже, конечно, узнала Карташеву.
Ломтев взял у нее лопату.
— Дайте-ка, покажу вам, как роют землю.
Она встретилась глазами с Верой и сейчас же посмотрела туда, где казаки теперь уже не скакали, а будто плыли в полуденном мареве, текущем среди увалов Горюна.
«Похудела, но не опустилась, красит губки, завивает волосы. Значит, ждет своих со дня на день, — подумала Вера, с женским любопытством наблюдая за Евгенией Слесаревой. — И одета вызывающе празднично: новый английский костюм из дорогого шевиота, даже батистовая блузка».
— Ну как, поняли нехитрую науку? — спросил Ломтев, возвращая лопатку.
Слесарева молчала.
— Не уйдете отсюда до тех пор, — обратился он ко всем, — пока не выполните наряда. Так и знайте. Вам бы в поте лица отрабатывать грехи своих мужей, а не глазеть на белые разъезды. Смею, вас заверить: мы их не пустим не только в город, но и к этому кресту. — Он живо повернулся к немолодому саперу-красноармейцу: — Вы, товарищ, записывайте фамилии саботажниц. Поменьше уговаривайте, построже требуйте, для того вы посланы сюда.
— Есть, — вяло козырнул сапер.
Ломтев посмотрел на свои часы, пошел назад. И Слесарева не удержалась, бросила вдогонку уходящей с ним Вере:
— Сука...
Вера вспыхнула, заторопилась, подумав, что Николай не слышал. Но он остановился.
— Какая же вы интеллигенция, если не стесняетесь площадной брани? Ваши за такие «ласковые» словечки расстреливают на месте. — Он машинально коснулся рукой деревянной кобуры тяжелого маузера.
Слесарева дрогнула, опустила голову.
— Вы потому и ведете себя развязно, что знаете, как революция гуманна. В прошлом году мы пальцем не тронули жену и дочерей вашего атамана, когда он бросил их на произвол судьбы в форштадте. Чего молчите? Правда или не правда? Даже не хватает духа извиниться...
— Приношу извинения, гражданка Карташева, — с явным усилием над собой проговорила наконец Слесарева.
До самой лощинки, где работала ее дружина, Вера не произнесла ни слова. Ломтев задумался, не замечая спутницу. Вера с доброй косинкой поглядывала на него сбоку. Возмужал, ранняя седина пробилась на висках. Когда же это?.. Дутовцы заочно приговорили его к расстрелу, узнав, что он, потомственный казак, судил в трибунале земляков-станичников. Николай шутит по этому поводу: «Уж теперь-то меня никакая шальная пуля не заденет!»
Читать дальше