Вольт Суслов: Красные облака

В марте или в апреле. Когда зима здорово уже надоест и так хочется, чтобы скорее! Скорее! И солнце ярче светило, и трава быстрее между булыжниками проклюнулась, одуванчики у заборов расцвели!

В школу я ходил по Иностранному переулку. Есть такой на Васильевском острове. Вот в нём-то и старался вовсю – весну подгонял! Переулок этот тихий, пустынный, прохожих почти нет, никто тебя не видит…

Прежде всего я помогал ручьям. Идёшь по широким квадратным плитам панели, а рядом ручей журчит. Бежит, торопится в люк нырнуть. Вдруг – делся куда-то!… Ага! Под ледяную, корку нырнул. Зиму снизу подтачивает. Как же тут утерпеть, по этой корке ногой не трахнуть?

Бац! – и нету над ручьём ледяной крыши. Дальше бежит- сугроб подпиливает.

Трах по сугробу! Плыви, снежный ком! В Неву прямиком!

Ещё в водосточных трубах зима прячется. Стукнешь по ней ботинком – и сразу: ду-ду-ду-ду! – загремели внутри ледышки. От самой крыши гремят. Внизу целым градом поперёк панели вылетают.

Здорово! Будто ото всех этих "бац", "трах", "ду-ду-ду" и вправду весна скорее придёт.

Бывало с вами такое?

Конечно, всё это игра. Сказки, которые мы сами себе придумываем.

Дядя Никифор фантазировал по-своемуг

– И чего летят, куда не надо, – говорил он о немецких снарядах. – Дал бы один в эту гору – и дело с концом.

– А другой бы ещё вон в ту, возле церкви, – поддакивал Вовка.

Я был полностью с ними согласен.

Горы громоздились одна на другую. Вдоль всей набережной Лейтенанта Шмидта. Серые снежные горы. Они занимали мостовую, отходили отрогами вдоль Четырнадцатой, Пятнадцатой и других линий, заползали хребтами во дворы. Лишь изредка, на перекрёстках, их перерезали глубокие ущелья пешеходных тропинок.

Я и не знал, что снег бывает таким твёрдым. Прямо каменным! Тюкаешь, тюкаешь ломом, а ему хоть бы что!…

– И верно, снарядом бы сюда, – вздохнула, разгибаясь, какая-то тётенька.

– Кликай, кликай, сейчас прилетит, – заворчали снизу.

Вдоль всей набережной – от Горного института до самого моста Лейтенанта Шмидта – на серых кучах копошились люди. Расковыривали горные вершины, соскребали склоны, отламывали глыбы, грузили их на фанерные листы и тащили к Неве.

– Муравейник! – сказала, улыбаясь, тётенька.

И тут только я сообразил, что это очень даже здорово. Вон нас сколько осталось! Зимой можно было всю набережную из конца в конец пройти и никого не встретить, а тут – вон сколько! Муравейник!

Потому что солнце над Ленинградом щурится. Потому что весна идёт.

Было, конечно, кое-что и тревожное. В обращениях и приказах, расклеенных на стенах домов, рядом с уже знакомым словом "мобилизация" появилось новое, такое же суровое слово – "эпидемия".

О ней говорили по радио, писали в "Ленинградской правде", рассказывали по квартирам агитаторы. Ведь всю зиму город не убирали. Ни водопроводы не работали, ни канализация. Представляете, сколько в этих "горах" всяких вредных бактерий накопилось! Чего уж тут агитировать? Раз надо – значит надо. Приказ есть приказ.

"Объявить мобилизованным всё трудоспособное население г. Ленинграда…

Мобилизации подлежат мужчины в возрасте от 15 до 60 лет и женщины от 15 до 55 лет…"

Долбим вместе с дядей Никифором вершину. Втроём поднимаем лом. Тяжёлый-тяжёлый!

Поднимаем, поднимаем, потом – тук! Кусочек горы летит вниз. Малюсенький такой кусочек.

Когда лом идёт вверх, дядя Никифор задаёт вопросы:

– Немцев мы остановили?

– Остановили, – говорю.

Тук! (Лом ударяется в гору.)

– Бомбёжек не испугались?

– Не испугались.

Тук!

– К обстрелам привыкли?

– Привыкли.

Тук!

– Голод перетерпели?

– Перетерпели.

Тук!

– Теперь, значит, эпидемия?

– Фиг ей! – говорит Вовка.

Тук!

– Шабаш! – командует дядя Никифор.

После пяти ударов у нас остановка.

К вечеру так устали – еле домой добрели. А гора стоит себе и стоит. Нисколько не убавилась.

На следующий день дядя Никифор стал долбить вместе с тётенькой. Нам велел фанерину таскать. Навалим на неё кусков – и волочим к Неве.

Рядом какой-то мальчишка на санках возит. Легче, конечно, но много ли на санки положишь? Нагрузил четыре комочка да ещё один по дороге потерял.

– Эй ты! – закричал Вовка. – Стой!

Мальчишка остановился.

– Чего теряешь? – Мы подошли к нему вплотную.- Убирать ещё за тобой?

Мальчишка поправил сползавшую на лоб огромную ушанку и уставился на нас.