Эмиль Офин - Полька – тройка

– Извиняюсь, я отвлекся, – говорит Лёва и окидывает презрительным взглядом плюгавую Васькину фигурку. – Давайте по существу. Бить этого шмендрика нельзя: не по чему. Кто имеет другие предложения?

– Сдать его в милицию.

– Правильно!

– Ты и отвези, Король, – раздаются голоса с мест. Лёва кривит губы.

– Лично я не повезу – бензин дороже. А, во-вторых, я, как и все вы, пришел сюда, чтобы культурно провести вечер.

В зале озадаченно молчат. Охотников ехать в район по морозу явно нет. К тому же Серега Красавин вдруг высказывает соображение, что, дескать, привезти такого ворюгу из совхоза в милицию – значит замарать незапятнанную честь коллектива.

Кто-то неуверенно предлагает:

– Во-первых, надо его исключить…

– А откуда, интересно знать, исключить? Он же не комсомолец.

– Только еще такого в комсомоле не хватало!

– А вообще-то кто он такой, откуда взялся?

За последнюю реплику Лёва цепляется. Лёва любит пофилософствовать.

– Тихо, коллеги! Не все сразу. Действительно, очень важно вскрыть корни, так сказать, диалектику появления данного аморального типа не только в радиусе ближайших трехсот километров, но и на территории СССР вообще… Послушай, ты! Кто твои родители?

– А при чем родители? У него уже паспорт есть, пусть сам за себя отвечает.

Это говорит Сашка Губа. Полузакрыв глаза, он сидит в углу на своем футляре, в котором находится баян. Это хорошо знают все, а особенно девчата; недаром же они вымыли и выскребли добела дощатый пол клубного зала в этот воскресный вечер.

Раздаются нетерпеливые голоса:

– Да ну его к черту! Чего с ним возиться?

– Выставить его за дверь! Пусть идет на все четыре стороны прочь из совхоза!

В зале наступает тишина. Только снаружи доносится глуховатый стук дизельного движка – электростанция далеко от клуба, но при сильном морозе все звуки слышны на большом расстоянии. За окнами сияет полная луна, она освещает безлюдную белую степь.

Васька Ефимов молчит. Ознобно перебирает плечами, потом неуклюже слезает со сцены и медленно направляется к двери.

И тут вдруг тихая Вера ни к селу, ни к городу говорит:

– Ребята… Он сделал две кормушки. Хорошо сделал, правда, Галя?

– Да! – с готовностью подтверждает зоотехник Галя. – Руками сделал. Подогнал доски так, что не течет.

Васька замирает у двери. Он не торопится открывать ее. Еще бы! Каждый на его месте не торопился бы.

В зале поднимается шепоток. Сашка Губа приоткрывает один глаз; он всегда так делает, когда переходит на новый мотив. Серега Красавин опять тычет Леву кулаком под бок: давай, мол, скажи что-нибудь.

– Тихо! – гаркает Лёва, хотя ребята и так сидят тихо. – Эй ты, как тебя? А ну-ка, поди сюда. Значит, ты умеешь хорошо подгонять доски?…

Васька делает несколько шагов к сцене.

Лёва усиленно теребит крылышки своего "мотылька", он думает. Обычно Лёва сначала ляпнет что-нибудь, а потом уж думает.

Но сегодня получилось наоборот: он долго думал, а потом ляпнул:

– Слушай сюда! Иди в первое общежитие. Моя койка возле среднего окна, а слева место Федьки Горохова. Он уехал в Омск сдавать зачеты. Ложись на его койку… Ну, топай, пока я не передумал.

Повторять Леве не пришлось. На этот раз Васька моментально открыл дверь и очень быстро закрыл ее за собою. Серега Красавин спрыгнул со сцены и, не сказав ни слова, ушел из клуба вслед за Васькой. А шоферы скопом набросились на Леву:

– Ты что, отработанной солярки нанюхался?

– У нас же замков даже на тумбочках нет.

– Пустил козла в огород! Особенно горячился Степка Лузгин.

– Вот увидишь, Король, тебя же без твоих стиляжных порток оставит!

Но Лёва мало обращал внимания на неорганизованные выкрики. Он встал во весь свой баскетбольный рост – метр восемьдесят девять, – засунул руки в карманы и качнулся на острых носках модных туфель, размер сорок четыре.

– Послушайте вы, пижоны. Вы меня хорошо знаете, и я вас тоже. Скажите, сколько вы растрясли зерна на уборочной сквозь щели в досках? Воробьи благодарят вас до сих пор. За зиму надо перебрать все кузова. Кто этим будет заниматься? Если человек сумел сделать две кормушки так, что вода не течет, так это еще не конченный человек. Можете поверить Леве Королевичу, которого вы сами при помощи тайного голосования сделали бригадиром. А теперь, поскольку мои золотые с браслетом показывают уже двадцать ноль-ноль, прошу прекратить прения. Уважаемый Александр Данилович, где, пожалуйста, ваш баян? Могу я, наконец, услышать польку-тройку?…