Николай Глебов - Бурелом

Из сосняка, что окружал поляну, послышались нестройные голоса, звуки гармошки, и из-за деревьев вывалилась группа парней.

— Павловской антиллигенции сорок одно с кисточкой! — вскрикнул гармонист и, наигрывая «Подгорную», почти вплотную подошел к Крапивницкому.

— Что вам здесь угодно? — спросил сердито Крапивницкий.

— Угодно посидеть с вами, а ежели угостите, не откажемся, — с ухмылкой произнес гармонист и сделал условный знак своим.

Парни разомкнулись и встали за спиной участников «пикника».

— Дайте им пару бутылок и пусть уходят, — распорядился Крапивницкий.

— Зачем сердиться, гражданин хороший. — Один из «парней» приблизился к Крапивницкому и слегка прижал его плечом. Оказавшись между двумя парнями, Крапивницкий бросил тревожный взгляд на поляну. Каретин куда-то исчез, лица участников «пикника» были бледны. И, не успев крикнуть «Расходись!», Крапивницкий почувствовал, как его схватили за руки с двух сторон. Остальные события промелькнули быстро. Участники «Амбы» почти не сопротивлялись. Правда, двое пытались бежать, но их тут же прижали к земле.

Крапивницкий резким движением отбросил своих противников. Раздумывать было некогда и, перебежав сосняк, он кинулся к обрыву.

— Костя! Стреляй, уйдет контра! — крикнул один из преследователей.

Раздался выстрел. Крапивницкий, скатившись кубарем с обрыва, оказался на берегу мелководистой речушки и бросился в воду. Вслед за ним спрыгнул с обрыва Замиралов и его помощники.

«Если уйдет в камыш, считай, что пропало», — промелькнуло в голове у Замиралова. В тот же миг он почувствовал, как обожгло ухо. «Стреляет, гад!» Увязая в тине, Замиралов не отставал от Крапивницкого.

— Стой!

Но Крапивницкий упорно двигался вперед. До камышей оставалось метра два... а там спасение.

— Стой!

Хлопнул выстрел. Перед глазами Крапивницкого завертелось небо, камыши, берег, и он упал. Через какие-то секунды на водной поверхности показалась его рука и, судорожно, хватая воздух, исчезла.

Стояло лето 1927 года. По берегу озера Камышного шли двое, а с ними девочка лет шести, которая, то и дело отбегая в сторону, кричала:

— Мама, посмотри, какие цветочки растут возле воды. Можно их нарвать?

— Это купавки. Там, где они растут, вязко. Я сама тебе достану.

— А те, что на воде?

— Тоже купавки, только они белые.

— Как их сорвать?

— Сейчас поедем на лодке вот на тот островок, — рука женщины протянулась по направлению небольшого островка, окруженного камышом, — и наберем целый букет.

Девочка захлопала в ладоши:

— Вот хорошо-то, — протянула она нараспев.

Мужчина с женщиной подошли к плотцам, возле которых, качаясь на легкой волне, стояла лодка.

— Глаша, пока я буду придерживать лодку, ты с Верочкой садись. Чего доброго та шемела [26] Шемела — бойкуха, неусидчивая. опрокинет ее, — отец посмотрел с улыбкой на дочь.

— Вся в тебя, такая же непоседа.

— Вот и хорошо, что в породу Обласовых уродилась. И то дед Андриан прошлый раз нахвалиться внучкой не мог.

Лодка причалила к островку. Василий вышел первым и подтянул ее на сушу.

Ничего не изменилось с тех пор, как они впервые побывали здесь. Так же дружно цвела ромашка, рос клевер и над ними кружили золотистые жуки. За камышом кричали чайки, и тянули сети рыбаки.

Глядя на мужа, как-то по-особому затеплились глаза Глаши.

— Помнишь... — поправляя его черную повязку, начала она.

— Помню, помню. Сегодня не спрашивай ни о чем. Мне так хорошо с тобой. — Василий привлек жену к себе.

— А меня, папа, поцелуешь? — подбежала Верочка и подставила щечку. — А вот за то, что поцеловал, на тебе цветочек, — подала отцу кувшинку.

Возвращаясь с островка, Глаша бросила мимолетный взгляд на дом Лукьяна. Она знала, что Сычев вместе с Февронией был выслан и жил на Вишере. Сосланы Каретин и другие косотурские кулаки. В этом году в селе организовался колхоз, председателем которого был избран Прохор Черепанов. Первую борозду на колхозной пашне провел Андриан Обласов.

В тот день ярко светило солнце. У косотурцев, собравшихся у старой кромки поля, было приподнятое настроение. Сегодня навечно были перепаханы грани и межи и перед глазами открылся простор родной колхозной земли.

Курган — Узкое.

1967—1971 гг.