Всеволод Вишневский - Матросы - Рассказы и очерки

Не быть больше тому!

И вновь ринулись балтийцы в бои, и в какие бои!.. Весь 1919 год дымилась Балтика от пожаров. Англия вновь — в который раз — шла и слала других, чтобы опять запереть намертво нам выход в море, на просторы… Пылали лесные склады; взлетали от диверсий форты; рвались английские бомбы в парках, когда усталые балтийские краснофлотцы сходили с кораблей, чтобы хоть на час получить иллюзию отдыха; гнездились измены в штабах; подымались контрреволюционные мятежники на Красной Горке; происходили ночные налеты на базу флота; орудовали шпионы; было голодно и холодно; команды кораблей болели цингой; в Лужской губе собирали ягоды и грибы, чтобы хоть как–нибудь утолить голод; делились последней махоркой; давали тысячи людей на любые фронты; терпели все нехватки; грузили сырую осиновую чурку, так как не было угля.

И бились день и ночь с английским флотом. Бились небольшим Дотом (Действующий отряд Балтийского флота) с семьюдесятью двумя кораблями Англии. Бились за Родину, за коммунизм, за правое дело!

На дно было отправлено много английских кораблей. Враг был отлупцован по всем правилам морской техники. Британия поджала хвост… Балтика ей улыбнулась… Осталась лишь надежда — создать барьер из Прибалтийских стран и со временем вновь бросить их против нас.

Прошло двадцать лет… Новый цикл истории. Мы отдали свои силы великому строительству. Выросла величайшая в мире держава, наш СССР. Вырос новый флот.

И вновь расправляет могучий наш народ свою грудь, свои богатырские плечи. Соседние страны в Прибалтике открывают нам свои порты и берега. Вражьи замыслы срываются.

Большие дни сейчас на Балтике. Мы начинаем новую главу истории.

6 октября 1939 г.

Холодная бурная Балтика. Ноябрьский ветер со свистом бьет в остатки закопченных старинных фортов. Этой ночью начинаются военные действия против Финляндии. Отвечаем врагам…

Ветер свистит и гудит над Балтийским морем. Кругом, скрытая тьмой, незримая, но ощутимая деятельность огромных человеческих масс. Затемненный, настороженный Ленинград, где кипит ночная работа заводов и вытягиваются на Выборгское шоссе автоколонны с мутными синими пятнами фар; город, где все снова готово к военным испытаниям. Ленинграду опять грозят враги.

Тьма покрывает весь фронт — от Ледовитого океана до Финского залива и Аландских шхер. На самом Севере в бледно–зеленом мерцании полярного сияния стоят готовые к удару красноармейцы и моряки. Готовы бойцы и в Карелии, готовы на Финском заливе. Все полно напряжения. И наконец, на десятки километров полыхнули зеленым пламенем наши дальнобойные. Приказ дан!..

Поперек залива лежали острова, двадцать лет запиравшие нам выход. Надо было проломить этот островной финно–британский блокирующий пояс. Наш десант выходил ночью. Береговые шоссе к исходным пунктам неожиданно покрылись ледяной коркой. Машины буксовали. Пробившись на несколько сот метров вперед, они катились назад по обрывистым спускам. Огней не было никаких. Машины шли с боезапасом. Моряки в молчании и в кромешной тьме нащупывали, угадывали, куда сползают, куда кренятся тяжелые грузовики, ловили их на ходу, останавливали, выворачивали на дорогу, вталкивали в гору, а потом на руках спускали опасный груз под гору.

Во тьме выходили боевые корабли и транспорты с десантом. Восточный край неба едва серел — там был родной Ленинград.

Вода у берегов от стужи была тяжелой. Еще день–два, еще градусом–двумя меньше, и она начнет замерзать. В эту воду предстояло идти бойцам десанта. Они пошли так же, как ходили в этих же местах матросы первого призыва революции.

Сквозь рассвет проступал огромный 20–километровый горб острова Гогланд. Взять его! Эсминцы заметили подводные лодки противника. Поверхность моря покрылась грязноватыми выбросами воды — это рвались глубинные бомбы. С воем проходили морские самолеты. Началась высадка. Вперед шли, не сводя глаз с финских пристаней и наблюдательных пунктов. Выбрасывались рывком, мгновенно цепляясь за берег, делая тут же промеры глубин, подтаскивая пулеметы и уже намечая глазом, где поднять красный флаг. С моря били корабли, метались желтовато–зеленые вспышки…

С часу на час, со дня на день борьба распространялась на новые и новые участки. Наваливались свирепые непогоды. Из Арктики шла такая лавина холода, какой не бывало в этих местах уже целый век. Корабли в походах обледеневали так, что нельзя было узнать их очертаний. Казалось, что с моря идут странные айсберги. А там, неся службу по десять, двадцать и более суток, делали свое дело военные моряки. Природа, видимо, хотела выяснить предел выносливости русских большевистских бойцов. Она захватывала их на берегах безветренной, мертвящей волной 42–градусного мороза. Люди кряхтели, но приспосабливались, выдерживали. Морских летчиков мороз схватывал на высотах: там было 55—60 градусов ниже нуля. Война не останавливалась. Работали, летали, учились, бились, проникая в глубокий тыл противника. Чтобы ускорить вылеты, жены летчиков помогали набивать пулеметные ленты. И не нашлось никого, кто бы мог помешать им в этом порыве. Они провожали мужей в далекие рейды. Они ждали возвращения их, инстинктом узнавая свои самолеты. Они умели держать себя в руках, советские женщины, когда мужья не возвращались домой.