Ирина Велембовская - Дела семейные

«Не иначе, не поладила со Славкой, — думал Вася о Галке. — На ком-то утешиться хочет…»

На минуту, перевернувшись на другой бок, прекратила свой храп Полина. Вася поднялся на локте. За окном висела смоляная чернота. В комнате было душно, и, хотя почти не было мебели, казалось, что тесно, надвигаются стенки. Хотелось уйти отсюда, уехать домой в деревню, на скрипучее крыльцо, посидеть в прохладе под черемухой, как когда-то сидел со спокойной курносой Нюркой. Только какая уж теперь Нюрка! Васе мерещилась черная длинная прядь Галкиных волос.

Он лег и закрыл глаза. И опять увидел Галку, ее белую, тоненькую шею и карминовый, отчетливо подкрашенный рот.

Утром Вася встал суровый. И когда получил наряд на дальний рейс, в республиканский центр, решил, что это и лучше. Тетка его состояние не разгадала. Она только попросила, чтобы Вася ей там достал какое-то хитрое лекарство от повышенного давления.

Дома Вася не был три дня. А когда вернулся, его ждала новость. Полина, которая уже вполне обжилась в Лангуре, сообщила:

— Знаешь, Вася, ту-то, черненькую, говорят, муж выгнал. Наверное, хороша птичка! И зачем едут сюда? Только людям дело делать мешают.

Вася в первый раз резко сказал тетке:

— Не лезьте вы, тетя Поля, в чужие дела! Тут еще разобраться нужно…

Вечером Вася отправился искать Галку. Стараясь, чтобы не заметили, прошел в женское общежитие.

— Кого тебе? — спросила комендантша, категорически настроенная против мужских визитов.

Вася не знал даже Галкиной фамилии. Но комендантша почему-то догадалась. И так как Вася еще ничем себя не скомпрометировал, то она показала ему комнату.

Галка сидела на койке, подняв колени к подбородку. Когда Вася вошел, она тряхнула волосами, и лицо ее открылось. Под левым глазом синел небольшой отек.

— Видите как мне досталось, — грустно сказала она Васе.

Никогда и никого Васе еще не было так жалко. Он и при чины не знал: может быть, Галка кругом была виновата. Но ему стало очень ее жалко. Нельзя бить таких маленьких, у которых тоненькая шея и лицо беленьким яичком, даже если они виноваты… Вася загипнотизированно глядел на Галку. Удивительно, почему ее не трогал загар? Ведь сам-то он стал уже почти черный.

— Вы похожи на бедуина, — вдруг ласково сказала Галка. — Ну что вы так на меня смотрите? Тоже будете бить жену, когда женитесь?

— Нет, — тихо сказал Вася. — Никогда не буду…

Днем в жару Лангур отдыхал. По долине шелестел жаркий ветер, крепко пахло прогретой листвой, на фруктовых деревьях наливалась завязь. Сухая тишина повисала над крышами еще не обжитых кирпичных домов и над потрескавшимися на солнце глиняными кибитками. Только в бине горы, где прорубали тоннель, скреблись неустанные самоходки, и казалось, что сама гора вздыхает и сопротивляется. Раза два в день горячий воздух разрывало буханье взрыва, над ущельем повисала густая, лакричная пыль, и эхо бежало по горной цепи.

В один из таких утомляюще длинных майских дней к Васе вдруг подошел Славка Чураков. У него было осунувшееся, как испеченное ветром, лицо.

— Слушай, Разорёныч, — сказал он нервно и негромко, будто боясь спугнуть жаркую тишину. — У меня мужской разговор…

Они отошли за стенку гаража, и, хотя здесь ядовито пахло бензином, Славка все же рискнул закурить.

— Я тебе объяснить хочу… — У Славки от волнения дернулась щека. — Тут мутная история… Ты, конечно, можешь мне и не верить. Но это еще та попрыгушка!..

Вася насупился и смял в кулаке пачку «Севера».

— А в морду хочешь? — вдруг грубо спросил он. Славка дернул выгоревшими бровями. Карие глаза его как будто наполнились тоской.

— Слушай, — почти жалобно сказал он, — не надо! Другому бы я за это сам двинул… А тебе по-товарищески говорю: не надо!

Ветер шаркнул пылью по горячей стенке гаража. Еще противнее пахнуло бензином. Славка спрятал недокуренную папиросу.

— Мы вместе в турпоходе были на Саянах. Она мне очень тогда понравилась. Как вот тебе теперь…

Вася не шевельнулся, и Славка, как бы ободренный этим, продолжал:

— Я понимал: ее чем можно взять? Только расписаться. Я сразу это и ломил. Только она думала, что я совсем лопух. Ведь, чтобы ребенок родился, должно, кажется, девять месяцев пройти? А у нее родился через семь с половиной… Представляешь, Разорёныч, через семь с половиной!..

— Слушай, иди ты! — зажмурившись почему-то, сказал Вася.

Наверное, Славка испугался, что Вася сочтет его пошляком, и он добавил поспешно: