Алексей Горбачев - Последний выстрел. Встречи в Буране

Как бы выбросив дорогу на большую поляну, лес убегал в стороны, оставив на поляне зеленые островки кустов да одинокие развесистые деревья, похожие на часовых.

Навстречу машине бежали какие-то бойцы, размахивая руками и крича:

— Куда едешь? Там немцы! Дорога перерезана!

— Да-а-а, переплетик, — ошеломленно протянул шофер.

— Давай назад, — потребовал Дмитрий.

Шофер развернул машину. До леса оставалось не более полусотни метров, как вдруг вынырнул откуда-то самолет и чесанул пулеметной очередью по машине. Дмитрий съежился, забился в угол кабины. Он слышал, как дзинькнуло стекло и что-то зашипело в моторе.

— Попал, попал, гад! — Шофер выскочил из кабины, поднял капот. — Так и есть, разбита, отходила старушка, — со слезами в голосе проговорил он.

«Как там раненые? Все ли живы?» — подумал Дмитрий. Он тоже выскочил из кабины и увидел немолодого бойца с костылем.

— Что, брат шофер, ехали, ехали и приехали? — покачал головой боец. — Хорошо, что хоть людей не задело.

— Чего остановились? Что там такое, Кухарев? — прокричал кто-то в кузове, и Дмитрий узнал голос Кузьмы Бублика. Неужели он ранен?

— Вот ведь беда какая, — вздыхал Кухарев, — обезножили, значит, пропала машина...

Вражеский самолет опять с ревом пронесся над поляной, над машиной, но не стрелял.

— Дело такое, доктор, в лесок нам нужно, а то стоим, как на ладони, в момент расстреляет всех, — сказал Дмитрию Кухарев.

— Верно, отец, — вместо Дмитрия ответил шофер. — Кто может, пусть сам идет, а остальных мы поднесем.

Дмитрий понимал: другого выхода нет, не стоять же среди поляны, над которой в любую минуту может опять появиться немецкий самолет. Пугало его и другое, — если дорога впереди перерезана, значит с минуты на минуту могут появиться немцы. Что будет тогда?

Шофер открыл борт, помог раненым сойти с машины. В кузове остались двое, лежавшие на носилках.

— Мы все кое-как до леса дотянем, — сказал Кухарев.

— А этих двоих перенесем. Бери-ка, друг, — обратился шофер к Дмитрию. Вдвоем они подхватили носилки и направились к лесу. Вслед ковылял на костыле Кухарев, с зашинированной рукой шел высокий, могучего сложения сержант Борисенко. Здоровой рукой он поддерживал раненого Рубахина, у которого все лицо было забинтовано. Сзади всех, воровато оглядываясь, плелся Кузьма Бублик. Он прятал под полу шинели перевязанную руку. За спиной у него висел чем-то набитый вещевой мешок.

— Вот здесь и остановимся. Место удобное, с дороги не видно, — проговорил шофер.

Все раненые были укрыты в лесу. Шофер кивнул головой Дмитрию, дескать, давай отойдем, потолкуем. Дымя самокруткой, он тихо сказал:

— Вот что, друг, машин, по всему видать, не будет. Ты оставайся, а я побегу и сообщу кому надо о раненых... Не бросим, не сомневайся, не такие мы, чтобы раненых бросать. — И шофер ушел.

Дмитрий остался в лесу один с десятком перевязанных, беспомощных людей. В первый момент ему хотелось кинуться за шофером, уговорить его остаться, потому что сам он чувствовал себя таким же беспомощным, как и его раненые. Что делать с ними? Ждать, да, да, ждать. Шофер вернется, шофер придет на выручку.

Дмитрий опять увидел Кузьму Бублика. Тот сидел на сухой листве как-то особняком, рука его была неумело замотана окровавленными бинтами. «Кто это так небрежно перевязал?», — подумал Дмитрий и подошел к Бублику.

— Что с рукой? Кость цела?

Кузьма даже не взглянул на санитарного инструктора, как будто не расслышал его слов.

«Чудак-человек, до сих. пор сердится», — удивился Дмитрий и вслух предложил:

— Давай подбинтую.

— Не надо, — хмуро отказался Бублик, пряча руку.

— Наши все живы? Никто больше не ранен?

— Не знаю.

— А лейтенант Шагаров, как он?

— Пойди да узнай, я тебе не Информбюро, — с какой-то непонятной злостью пробурчал Бублик и отвернулся, давая этим понять, что к разговору не расположен.

Дмитрий не рассердился. В самом деле, чего пристает к человеку с глупыми расспросами. Он отошел от Бублика и стал смотреть на дорогу, где догорала автомашина. Видимо, сам шофер поджег «старушку», и Дмитрий про себя ругнул его — зачем поджигал, можно было бы, наверное, отремонтировать, в крайнем случае, кто-нибудь взял бы на буксир и поехали бы дальше. Ему даже казалось, что дорога уже свободна, что прорвавшихся немцев отшвырнули, уничтожили всех до единого.

— Пи-и-ть, — попросил обожженный танкист, младший лейтенант Круцких. лежавший на носилках.

Кухарев потряс пустой флягой, вздохнул тяжко — воды нет...