Евгений Григорьев - Отцы

— Ты? — тихо изумилась она.

— Здравствуй, — сказал гость осторожно.

— Здравствуй, — кивнула она и стала расстегивать пуговицы плаща. — Что ты здесь делаешь?

Ее спокойствие поразило и испугало его. И восхитило. Он неуверенно протянул руки, чтобы помочь ей снять плащ.

Она глянула на него и кивком поблагодарила.

— Спасибо. Я сама.

Взглянула на отца. Улыбнулась.

Дронов смотрел на дочь, будто не видел ее долгое время.

— Вы познакомились?..

— Познакомились, — сказал Новиков несколько поспешно.

Она заглянула в комнату, увидела мать, брата. Улыбнулась матери.

— Здравствуй, мама. Здравствуй, Сережа.

— Обедать будешь? — спросила мать.

— Буду.

Она обернулась на Новикова.

— Интересно, — сказала она. — Интересно. Зачем ты пришел?

— Хотел увидеть тебя, — он попытался улыбнуться.

— Зачем? — Она прикидывала и старалась понять, зачем он, этот человек, пришел сюда и что здесь происходило до ее прихода.

— Поговорить…

— Поговорить? — Ничего, кроме презрения, не было в ее голосе. — Ну говори. — И она посмотрела ему прямо в глаза.

Он молчал.

— Все? — еще раз спросила она. — Все? Можешь идти…

— Так нельзя, — вмешался строго отец. — Говорите, но не ругайтесь.

Она развернулась к отцу и засмеялась ему в лицо.

— Ах, он и тебе успел в душу пролезть? Ты знаешь, кто это?

— Он сказал, — сказал отец.

— Что он сказал?

— Я хочу с тобой поговорить, — сказал Новиков.

— О чем? О чем?! — вскрикнула она. Но вновь овладела собой и сказала спокойно, и это спокойствие было для Новикова самым удивительным, самым страшным и самым восхитительным — Хорошо, пойдем поговорим, — сказала она и распахнула дверь.

Гость наклонил голову.

— До свидания, Иван Васильевич. Извините.

— До свидания, — протянул неопределенно Дронов.

Вышли на лестницу. Стали спускаться вниз.

— Зачем ты пришел в дом? Зачем трогаешь моих родителей? Они чистые, честные люди…

— Да, они мне понравились.

Она замотала головой от негодования.

— Они не могут тебе понравиться. И ты не имеешь права об этом говорить. Не имеешь… Что ты им сказал?

— Сказал, что люблю тебя.

— Что? — У нее вытянулось лицо, она даже не могла справиться с собой. — Ты негодяй! Тебе никого не жаль! Никого!.. Хочешь, чтобы они страдали?..

— Но это правда, — сказал он и протянул руки к ней и взял за плечи. И теперь он хотел сжать ее сильно-сильно, и целовать в лицо, в губы, насильно, как тогда, при их последней встрече, и опять увидеть ее слезы и услышать ее слабость и чувствовать себя сильным. — Я люблю тебя. — И он верил, что это так и есть. — Люблю!.. Малыш… Ты — моя!.. — сказал он с придыханием. И сжал. Сдавил. И уже потянулся губами к ее лицу. И натолкнулся на ее глаза.

— Отпусти, — сказала она холодно и брезгливо. — Я ударю тебя!

И он разжал руки.

Хлопнули двери. Появились две женщины, пожилые, усталые, с сумками. Покосились на них. Тяжело переставляя ноги, стали подниматься к лифту. Одна не выдержала, оглянулась на них.

— Вы бы другое место нашли обниматься.

— Хорошо, найдем, — сказал Новиков.

Его спокойствие вывело из себя другую женщину.

— Ишь ты, все по моде. — Подошел лифт, и они открыли дверь. — Она-то из семнадцатой… Анина дочь. Уже по парадным целуется. Любовь… Родители — приличные люди, работают, а она по парадным…

Лифт поднялся.

— Ну что ты? Что изменилось?

Она начинала уставать от его упорства.

— Зачем ты пришел? — спросила она устало.

— Ты уехала. Мне было трудно, так трудно, а ты уехала.

Она посмотрела на него. Замотала головой как от наваждения.

— Да у тебя нет совести. Нет!.. Ты никого не хочешь слышать, кроме себя… — Она еще подумала. — Нет. Ты все понимаешь. Все! Ты тонкий! Ты войну пережил, у тебя замечательная биография… Ты… — И вдруг нащупала, поняла причину и цель его приезда. — Ты испугался?.. — Удивилась. Изумилась. Спросила себя. И поняла — это и есть правда. — Ты испугался, вот почему ты пришел…

— А чего мне бояться? — он ответил резко и зло. И выдал себя, и понял, что выдал. И разозлился еще больше. — Что?.. И кого?..

— Вот как… — Наконец она все поняла и удивилась. — Ты боишься скандала… Ну, конечно… — Она была изумлена и разочарована. — Ты трус… Даже трус… А я-то себя мордую-придумываю… Бедный мой, сколько ты перенес…

— Прекрати истерику!

— Конечно, ты не любил свою жену, это я за тебя придумала, — и она засмеялась. — Вот измучила тебя… муки свои душевные… А ты боялся скандала… Просто и пошло!.. Ладно, успокойся, мне не нужна твоя грязь… ты не виноват, я сама все придумала… Иди… И больше не ищи меня. Я устала от тебя… Тебя нет…