Юрий Бондарев - Тишина

– Па-па!.. Ми-илый… Папочка!..

"Только бы не упала!.. Только бы… Только бы не упала!.."

– Ася-а! Ася!..

Он уже н-е видел ее лица, он лишь видел платок Аси среди месива людских голов. И, как бы косо вырастая из спертой черноты толпы, закачались слева голые деревья бульвара, - и оттуда вроде бы приблизились кузова грузовых машин, сереющие мешки из-за бортов, столб фонаря с прилипшим к нему телом мальчика. Мальчик, без шапки, в растерзанном пальтишке, с захлестнутым на спину пионерским галстуком, плача, обвивал руками фонарный столб, елозил маленькими, сплошь заляпанными грязью ботинками по растопыренным, вскинутым вверх, как подпорка, ладоням мужчины, человеческой массой притиснутого к столбу. Мужчина в разорванном на плече плаще глядел побелевшими страшными глазами и не кричал, а всем лицом просил о пощаде:

– Витенька, держись, сыночек, крепче!.. Витя! Родной, я здесь… Еще немножечко, упирайся мне в руки! Ну, держись! Ну, держись! Товарищи, товарищи!..

– Па-апочка!.. Не могу… Ми-иленький…

– Ви-итя!.. Сыночек!..

– Го-осподи-и, удал! - воем прокатилось по толпе, шатнувшейся назад. - Мальчик!..

– Товарищи! Товарищи!

Константин не заметил, как упал мальчик, только что-то темное мелькнуло над головами, и толпа закачалась. Завизжали женщины, донеслись крики: "Остановитесь!"

"Где мальчик? Только бы не упала… Только бы не упала! Только бы!.. - как молитва, проносилось в мозгу Константина. - Ася, не упади. Ася, не упади. Мальчик упал? И что же? Что же?.."

– Асенька!.. Ася! - крикнул он, вывертываясь и выжимаясь из гущи толпы, теперь совсем не чувствуя ногами твердость мостовой. Его приподняло и несло; кто-то, хрипя, лез сзади на плечи, упорно, обезумело упираясь кулаками ему в спину, в затылок. Возникло сбоку с пустыми, вылезшими из орбит глазами и перекошенным ртом, сизое и потное лицо парня. В исступлении колотя кулаками, он лез куда-то в сторону и вверх, на головы людей, и Константин, охваченный внезапным бешенством к этому безглазому лицу, готовому все смять, с ненавистью и злой силой ударил его головой в нависший подбородок и еще раз ударил.

– Сволочь!.. Куда? Не видишь - там женщины, дети!..

– Ты-и!.. - заревело, мотаясь, лицо. - Один хочешь смотреть? Один?.. А я из Мытищ приехал!..

– Такие сволочи детей давят! - крикнул кто-то рыдающим голосом. - Озверел, дурак?

– Товарищи! Стойте! Остановитесь! Там мальчик! Там женщины!.. Мы не должны!

– Что же это творится?

– Как случилось? Я не могу понять!..

– Дети… Мальчик… А отец, отец где?

– Милиция - что?

– Там.

– Господи! Прости, господи!

– Товарищи, товарищи…

– А ребенок… Мальчонка где? Отец где?

– Женщина кричит… Опять!..

"Только бы не упала… Только бы… Какая женщина?"

Уже еле двигая окаменевшими локтями, он пробирался сквозь толпу, плохо слыша голоса, возгласы, придушенные стоны, в ожидании несчастья искал через головы людей узкий, будто кружащий возле фонарного столба платок Аси. Задыхаясь, он рвался к этому платку, никогда в жизни не осознавая так близко несчастья, которое могло произойти там, впереди; сердце, как вытесненное, билось возле горла.

– Ася!.. Ася!.. Я к тебе!.. Я иду!..

– Товарищи! Товарищи! Мужчины, в цепь, в цепь! Сюда, в цепь! - чей-то крик прорывался сбоку, хлестал по толпе. - Мужчины, сюда!

Фонарь, милицейские грузовики с песком, загораживающие улицу, голые деревья бульвара колебались перед глазами; толпа шаталась из стороны в сторону, как единое тело. Фонарь, приближаясь, медленно разрезал ее водоразделом. Потом на мгновение стало просторнее, твердая земля появилась под ногами, в разорванной щели среди людей мелькнула цепь милиционеров, рядом цепь каких-то штатских, взявшихся за руки.

– Ася-а!..

– Костя!.. - услышал он в вое голосов, надсадных командах милиционеров слабый Асин крик и из передних сил рванулся на него, в эту образовавшуюся в толпе щель. И, едва не плача, увидел ее руки, охватившие фонарь, щеку, придавившуюся к столбу, закрытые, замершие веки.

– Ася!.. Ася! Родная моя!.. - Он оторвал ее от столба, повернул к себе, заглядывая в будто кричащие, с крупными слезами глаза, капельки крови проступали из прикушенной нижней губы. - Ася… Ася… Ася… - повторял он. - Ася, что? Что?" Ася…

Он не мог ничего больше выговорить. Он инстинктивно прижал ее, пригнул голову к своей потной шее и, резко двинувшись спиной, потянул ее сейчас же в узкую щель разбившейся толпы перед цепью милиционеров. А она еще пыталась отогнуть голову, оглянуться назад, и он чувствовал своей горячей мокрой шеей ее незнакомый вздрагивающий голос: