Юрий Бондарев - Тишина

За спиной его в углу сарая горела свеча, вставленная в горлышко бутылки; заслоняла ее закутанная в платок фигура Тамары; она выбирала поленья; прижимая их к груди, как ребенка, носила к отцу.

– Это дядя Костя? - сказала она и бросила полено, поправила волосы на виске. - Это дядя Костя? - Она, видимо, сразу не разглядела его в полутьме, подошла вплотную, несмело спросила: - Вы за дровами? Вы?..

Она тихонько опустила чурбачок на землю, напротив Марка Юльевича, все не отводя от Константина спрашивающих глаз, и проговорила опять:

– Дядя Костя?..

Берзинь сердито, шумно высвободил колун из полена, отдуваясь, простонал!

– Дети, дети, задают столько вопросов - можно сойти с ума! Да, я устал слушать вопросы! Да, да! - сказал он в голос и ударил колуном по полену. - Он за дровами, это ясно? Он ничего не потерял в сарае, это ясно? В школе ты учила стихи? "Откуда дровишки? Из лесу, вестимо!" Ты учила эти стихи? А мы берем дрова из сарая!

Константин, уже не звеня ключами, смотрел не на Берзиня, не на затихшую Тамару - смотрел на слабый и сухой червячок свечи над грудой сдвинутых дров.

Там, в этом месте, был спрятан "вальтер", завернутый в носовой платок. Сверток этот был запрятан им на уровне гвоздя, забитого в стену, где постоянно висела ножовка.

Дров на прежнем уровне не было. Они были разобраны. И он тотчас же вспомнил, что тогда ночью спрятал пистолет в дровах Берзиней, твердо зная, что у них никогда не будут искать его. И, оглушенный внезапным ужасом и стыдом, Константин взялся за покрытую ледяной и скользкой плесенью бутылку со свечой, обвел взглядом Берзиней.

Оба они безмолвно, с каким-то объединенным сочувствующим вниманием глядели на него, на свечу, которую он тупым движением переставил на другое место; язычок свечи заколебался.

– Вы… - сказал он и замолчал. И глухо договорил: - Не буду мешать. Простите…

Берзинь закивал странно и часто, полукашляя в нос; свеча дробилась в стеклах его очков, и рядом с его лицом белело лицо Тамары, - он видел ее изумленно наползающие на лоб брови. Она откинула платок, выгнув свою еще по-детски беспомощную шею, готовая что-то сказать, но не говорила ничего.

И он почувствовал себя как в душном цементном мешке и быстро пошел к двери; на пороге сказал:

– Простите меня, Марк Юльевич.

– Нет! Мы уходим! Томочка, возьми дрова! Мы мешаем соседу! Мешаем! - Берзинь вскочил, двигая локтями, головой, как будто собираясь бежать; концы кашне мотались на его груди. - Сопливая девчонка! Что ты сидишь, я тебя спрашиваю! - срываясь на фистулу, крикнул Берзинь, оглянувшись на дверь. - Сопливая наивная девчонка! Куда ты запускаешь глаза? Где твоя вежливость? О-о! Думать! В первую очередь человек должен думать!.. - Берзинь постучал указательным пальцем себе в лоб. - Мы живем в коллективе. Мы должны уважать соседей. Мы уходим из сарая!

– Папа! - закричала Тамара возмущенно. - Не кричи! Мне стыдно за тебя! Почему ты боишься? Если у тебя не хватает смелости, я сама объясню Константину Владимировичу! Константин Владимирович! - Она перешла на шепот; - Константин Владимирович… Сегодня… мы брали дрова… И вы знаете… у нас…

Константин обернулся.

"Не говори! - хотелось сказать Константину. - Я все понял. Не говори ничего!"

Он стоял, покусывая усики, смотрел на растерянно моргавшего Берзиня, на - шатающийся язычок свечи, на Тамару, доказательно прижавшую руку к груди. И сказал вполголоса:

– Что "знаете"?

Он не мог объяснить сам себе, почему так открыто выговорил "что "знаете?", и, сказав это, переспросил:

– Не понимаю, что - знаете? О чем вы, Тамара?

– Паршивая девчонка! Что ты говоришь, не слышали бы мои уши! - Берзинь махнул кашне вокруг воротника, грубо дернул Тамару за рукав. - Что ты говоришь Константину Владимировичу? Мы уходим, сию минуту уходим, Константин Владимирович! Вам не стоит слушать ее болтовню. Стоит ее послушать - и можно повеситься!

– Ах так! Так, да? - сказала Тамара зазвеневшим голосом. - Ты трус! Ты боишься самого себя! Вот смотрите, Константин Владимирович, что мы нашли в сарае! Под этими дровами! Кто-то спрятал здесь! Смотрите!

Она отшвырнула поленья, выхватила маленький серый сверток из-под дров, шепча: "Вот-вот", и, не сняв варежки, стала торопясь и вместе с тем боязливо разворачивать его. Конец пухового платка мешал ей, путаясь под руками, и в следующую секунду сверток выскользнул из ее рук. Пистолет со стуком упал в щепу. Аккуратные фетровые валенки Тамары стремительно отскочили в сторону от упавшего в щепу "вальтера". Берзинь, страдающе охнув, схватился за голову.