Мария Прилежаева - Пушкинский вальс

— Перечитай его нынче, — сказал отец. — Этот парень, с которым ты задержалась у проходной будки, тоже твой друг? — без перехода спросил он.

— Да, — ответила Настя.

— У тебя много друзей. Здорово ты живешь.

— У тебя разве мало?

— Иногда нужен один.

«Бедный папа!» — подумала Настя.

— Поедем, однако, — сказал отец. — Кажется, милицейский пост заинтригован нашей задержкой.

Постовой милиционер действительно начинал вести себя неспокойно. Патрулировал вдоль заводской стены и все укорачивал маршрут, держа голову как по команде «равнение налево», или «равнение направо», иными словами, не выпускал из-под наблюдения загадочную голубую машину возле завода в такой поздний час. Не одному Василию Архиповичу, должно быть, померещился сегодня детектив.

— Едем, однако, — повторил отец.

И глаза у него были растерянные.

— А мамы нет, — сказала Настя. — У нее читательская конференция. Соберутся читатели обсуждать, кому какие понравились книги. Мама беспокоилась, удастся ли конференция. Я думаю, удастся.

Он не ответил.

На «Москвиче» они мигом подкатили к дому, тут и пешком минут пятнадцать ходу, не больше.

Они снова остановились. Отец молчал, держась за баранку руля, словно забыл, что Настя рядом и ждет. Настя ждала, сама не зная чего, какого-то бесповоротного слова отца, после которого все станет ясно и легко. Она сжимала руки от нетерпения и любви к отцу. Позвать его? «Идем, папа, домой».

— Передай маме привет, — сказал отец.

Она вся внутренне съежилась и замкнулась.

— До свидания, папа.

Она вылезла из машины и, сутулясь, быстрыми шагами пошла во двор.

— Настя! — громко окликнул отец. Он спустил стекло и высунулся из машины, бледный, без шапки.

Она вернулась бегом.

— Передай нашей милой маме привет! Настюшка! Японец!

Настя протиснула голову в окно и поцеловала отца.

Дома тихо. Мама на читательской конференции. Читатели обсуждают какой-нибудь новый громкий роман, хвалят автора за актуальную тему и критикуют за недостаточно проникновенное отражение жизни. Мама слушает читательские выступления и нервничает, оттого что ей предстоит заключать конференцию. «Наша милая мама».

Дома тихо и пусто. Настя ходит по квартире и всюду зажигает огни. В прихожей, кухне, у мамы, в своей пестрой комнатке с пестрыми занавесками и фотографией Галины Улановой. Она везде зажгла электричество. Стало светло, и тишина стала еще странней.

В этой тишине Настя вытащила из тумбочки и открыла коробку, обыкновенную коробку из-под печенья, только очень большую. Там хранятся важные вещи: комсомольский билет, паспорт, школьная тетрадь в крупную клетку, с арифметическими столбиками, фотография отца в военной шинели, дневник, заведенный давно, в седьмом классе, и брошенный.

На дне коробки письмо, которое отец писал перед фронтом, в ту ночь, когда Настя родилась.

Письму семнадцать лет и девять месяцев — ровно столько, сколько Настя прожила на свете. Странички потерлись на сгибах, некоторых слов не разобрать.

«Моя милая девочка!

Когда ты будешь читать эти строки, с трудом разбирая стертые временем карандашные буквы, представь себе наше, далекое для тебя время, подумай о людях, которые в сегодняшнюю январскую ночь 1942 года ждали твоего появления на свет. Ты родилась полтора часа назад. Маленькая, безбровая, ты, наверное, еще не умеешь даже плакать. Я не знаю, какою ты будешь. Никто не знает, кто ты и что будет с тобой. Дойдут ли мои слова до твоей души? Узнаешь ли ты меня ближе? Увижу ли я тебя когда-нибудь?

Милая девочка, ты будешь жить в чудесные годы! Ты будешь счастлива. Нелегко далось людям твое счастье. Мы боремся и умираем за него.

Ты прочтешь мое письмо, может быть, вечером, в ярко освещенной комнате. А когда я поздней ночью начинал эту страницу, наш город притаился за окном, мрачный и настороженный. Черные полосы маскировочного материала висят на стекле. Война. Горе, страдания, кровь.

Свидетель и современник, я напоминаю тебе: ты дочь трудных и героических времен. Пусть память о них поможет тебе найти себя, свой характер, свои идеалы.

Еще одно, дочь.

Всегда, с первого мгновения твоего существования, рядом с твоим билось сердце твоей матери. И она и я — мы хотели и ждали тебя. Сейчас ты, неведомый человек, появилась на свет. Как я рад и как счастлив!

Ты будешь плакать, болеть, улыбаться, учиться говорить и ходить, играть в куклы, пойдешь в школу, начнешь читать книги и думать о серьезных вещах. Но всегда и везде помни мать!