Павел Карпов - Юность Ашира

«Я с вами!» — говорила им Москва. «Я с вами!» — говорила им родина.

Против того места, где стояли он и Сережа, остановилась платформа. Из кабины автомашины, укрепленной на платформе, высунулся белобрысый парень в ватнике. Сдвинув на лоб целлулоидовые очки, он крикнул неокрепшим баском, заметно окая:

— Здорово, ашхабадцы!

Не задумываясь, Сережа крикнул в ответ:

— Здорово, горьковчанин!

— Отгадал. Ну как, жарко тут у вас?

— Не от солнца — от работы, — объяснил Ашир.

— Понятно! — подмигнул ему горьковчанин. — Он высунулся из кабины до пояса и постучал в кузов: — Эй, мастеровые, вылезайте, приехали!

Из-за борта показался плотный краснолицый старик с пилой и инструментальным ящиком в руках. Он поднялся на ноги, посмотрел кругом и покачал головой:

— Да-а, наворочало! — Старик еще немного постоял, потом решительно уселся на своем ящике. — А чего вылезать-то, вези нас прямо в город. Рассуждать не приходится…

С платформы спустили доски. Водитель выбил из-под колес, крепления, включил мотор, посигналил и осторожно съехал на площадку, а оттуда, не останавливаясь, покатил дальше на ближайшую улицу. Машина была без номера, но ее никто не задерживал. Лучшим пропуском для нее были отчетливо выписанные на борту слова: «Ашхабадцам от горьковчан».

С соседней платформы своим ходом сполз экскаватор. Лязгая гусеницами, с занесенным над грудами развалин ковшом, он загромыхал вслед за грузовиком.

Разгрузили платформы, освободили площадку от машин и сейчас же принялись за вагоны. Железнодорожник распределил людей по всему составу.

Когда приехали на станцию, Аширу показалось, что заводских ребят собралось много. А тут вдруг все растворились в общей массе, потеряли из виду друг друга — столько народу здесь было. Но Сереже и Аширу удалось все-таки обоим попасть в бригаду Коноплева.

Выгружать пришлось тюки с одеждой, тяжелые бумажные мешки с цементом, водопроводные трубы, сборные дома — все, в чем нуждался город и что щедрой рукой слала ему со всех концов страна. Работали с короткими перерывами на перекур. Устали все, но никто не подавал вида.

— Еще один вагончик остался, разгрузим, и можно запевать, — шутил Николай. С поцарапанного лба у него текла кровь. Он снял с себя безрукавку и перевязал ею голову. — Максим, что тебе стоит, — обратился он к Зубенко, — нажми плечом на вагон, разом все и вывалится!

— На миску с варениками я бы сейчас нажал, — отозвался Зубенко. — Жалко земляки из Полтавы не прислали с этим поездом.

Ребята захохотали, а Коноплев крикнул из темного угла вагона:

— Зря обижаешься на земляков, вот они, вареники!

— А ну, покажи, какие!

— Иди сюда, забирай, сколько унесешь!

Зубенко поднялся в вагон.

— Правда, не забыли! — послышался оттуда его певучий голос, и он легко вынес сразу два мешка муки, делая вид, что заложил руки в боки, точно собрался гопака плясать.

День, начавшийся так радостно, едва не кончился для Ашира плачевно. В последнем вагоне оказались железные бочки с маслом. Эти бочки Сережа вначале сгружал вдвоем с Коноплевым. Но повязка у Николая сползла на глаза, и он прислонился к вагону, чтобы ее поправить.

И нужно же было Сергею одному браться за тяжелые бочки! Поднявшись по сходням, он сдвинул одну из них с места и, придерживая ее доской, начал осторожно спускать вниз. Наверху бочка во всем ему повиновалась, но чем ниже, тем быстрее катилась она и в довершение всего сломала доску, что была в руках у Сережи. На миг замедлив движение, бочка ринулась вниз, грозя обрушиться прямо на ящик с оконным стеклом.

Сережа попытался задержать бочку руками, но сил у него нехватило. Ашир бросился на помощь. Не раздумывая, он принял всю тяжесть скользящего груза на спину и плечи. Его запыленная на лопатках рубашка сразу лопнула, а железная бочка пнула Ашира все ниже и ниже, пока голова его не уперлась в колени. Ашир захрипел, у него потемнело в глазах.

— Николай! — закричал не своим голосом Сережа.

Подоспел Коноплев и вместе с Сергеем столкнул бочку со сходен на сторону. Она упала на песок и замерла на месте. Коноплев поднял Ашира на руки и осторожно перенес его в тень. Держась за Николая, Ашир поднялся с земли и спросил:

— Стекло не разбило?

— Молодец, уберег стекло, — ответил Коноплев, придерживая Ашира за плечи.

По ночам работали при свете прожекторов. Литейную уже покрыли крышей, навесили двери, застеклили окна. Перекопанный пол засыпали песком и глиной.