Иван Лазутин - Родник пробивает камни

Петр Егорович сидел напротив Светланы. Глядя на внучку, на Владимира, которого он знал давно и считал парнем самостоятельным, непьющим и «с головой», втайне думал: «Чем не пара? Хоть сейчас под венец!..» А когда Капитолина Алексеевна предложила ему произнести тост, Петр Егорович встал и сказал то, о чем только что думал:

— За вас!.. За молодых!.. Дай вам бог здоровья и ума-разума!

Поставив рюмку с вином, к которому она не притронулась, смущенная Светлана вышла из-за стола, села за пианино и, раскрыв папку с нотами, начала играть Бетховена.

Капитолина Алексеевна торжественно и многозначительно подняла хрустальный бокал и, покрывая своим сильным контральто валы «Аппассионаты», произнесла:

— Итак, друзья, впереди второй тур! Светочка, за твою победу в твоей второй атаке!..

Выпила до дна и вышла из-за стола.

По командировке министерства Дмитрий Петрович Каретников уезжал на два года в Индию. Вместе с ним уезжала и его жена, Елена Алексеевна. На сегодня Дмитрий Петрович записался на прием к начальнику главка Артамонову, чтобы попросить о том, о чем не совсем удобно было поднимать вопрос неделю назад, когда министр принимал всю группу отъезжающих в Индию. По дороге в министерство он живо представил себе просторный кабинет начальника главка, его ясную, простодушную улыбку и даже составил в уме первую фразу, с которой начнет излагать свою просьбу. Ничего не случится, если он выедет позже других на две недели: единственная дочь, которой в августе исполняется всего-навсего семнадцать лет, остается одна, без родительского глаза.

Все доводы, которые Каретников обдумал за бессонную ночь, он выложит Артамонову не торопясь, резонно и без сентиментальных отцовских отступлений.

И вот Дмитрий Каретников сидит перед Артамоновым. Оба закурили. Вначале разговор шел о заводе, на котором Артамонов до войны работал ведущим инженером в конструкторском бюро, а когда стали учащаться телефонные звонки, все больше и больше отвлекающие внимание начальника главка от посетителя, Каретников понял, что пора переходить к тому главному, что привело его к этому очень занятому человеку, у которого каждая минута в большой работе.

— Ну что ж, Дмитрий Петрович, горжусь, что наши ильичевцы всегда идут в правофланговых. Смею вас также порадовать: ваш метод проверки обработанных деталей на инструментальном микроскопе уже на полном ходу у наших друзей сибиряков. На днях получил от них отчет. Так и пишут: работаем на шлифовальных станках по методу Каретникова. Хотел вам специально позвонить, а вы тут как тут и сами!

— Спасибо, Леонид Андреевич… Только при случае расскажите сибирякам — пока они осваивали наш прошлогодний метод, мы тут, у себя, придумали кое-что похитрее. Такое, что скоро наши вчерашние инструментальные микроскопы станут гагаринским витком по сравнению с многодневным полетом Андриана Николаева и Владимира Шаталова.

— Так что ж, прекрасно! — оживился Артамонов. — Можно и в гости приглашать сибиряков? Думаю, не грех поделиться секретами фирмы?

Перекатывая по столу толстый красный карандаш, Артамонов всматривался в лицо Дмитрия Каретникова. Он видел, что с годами тот все больше и больше походит на отца… Та же неторопливая и уверенная законченность в движениях, та же манера на вопросы отвечать не сразу, а подумав, взвесив. Даже ухмылка и та отцовская: не то себе на уме что-то таит, не то хочет сказать: «Ты желаешь посмотреть мою руку?.. Ну что ж, я тебе покажу ее. Но покажу не всю сразу, а только пока один палец, от силы — два, а ты сам по этому пальцу догадывайся, какие у меня остальные пальцы и какая у меня рука…» О таких, как Каретников, не скажешь, что он весь на ладони.

— Можно и пригласить, Леонид Андреевич. Только не сейчас, а зимой. И пусть приезжают не с пустыми руками, а с мешком мороженых сибирских пельменей. Это их фирменный закус.

Артамонов зычно расхохотался. Шутка Каретникова ему пришлась по душе. А сам думал: «Весь в отца!.. Порода!.. Наверное, в прошлом из кержаков. В характере у них есть что-то от упрямства и стойкости протопопа Аввакума…»

— Чем могу быть полезен, Дмитрий Петрович?

Механически делая какие-то пометки в календаре, Артамонов знал, что тот не сразу и не единым духом выпалит то, с чем пришел, а поэтому хотел использовать маленькую паузу в беседе, чтобы сделать важную заметку.

В кабинет вошла молоденькая секретарша, молча и уверенно прошла к столу и, не взглянув на Каретникова, положила перед начальником бумагу с фирменным бланком, прежде чем уйти, она сообщила, что приема ждет академик Батурин и что он записан на двенадцать часов. Сказала и, не дождавшись ответа Артамонова, простучала каблучками по звонкому паркету по направлению к высокой двери.