Евгений Кривенко - Там, где была тишина

Горы таили в своих недрах огромные богатства. В них нуждалась страна. Но сюда, в этот глухой и неведомый край, не дотягивалась ленивая рука царских промышленников.

— Средняя Азия бедна рудами, — небрежно цедили они сквозь зубы. — Да и вообще это такая дичь и глушь, куда не приведи господь и нос сунуть…

И вот здесь, в горах, появились новые люди.

Им предстояло овладеть богатствами, таящимися здесь, развеять легенду о рудной бедности этого края, оживить горы, перестроить жизнь людей.

— Да, — медленно оборачиваясь к своим товарищам, произносит Макаров. — А ведь торжественная встреча, пожалуй, не имела места…

— Пожалуй, не имела, — мрачно откликается Николай, тряся своей огненной шевелюрой. — Может быть, мы не там, где нужно, вышли?

— Вот что, — как бы в раздумье произносит Макаров, почесывая переносицу. — Вы пойдете в кишлак и найдете эту шарашкину контору. Там располагайтесь и ждите меня. А я отправлюсь прямо на дорогу, как говорится, с корабля на бал…

Он прикуривает у Николая, передает ему свой чемоданчик и решительно направляется в сторону такира.

Камыш бесшумно смыкается за ним.

Наталья морщит нос, поправляет волосы и растерянно смотрит ему вслед.

Николай исподлобья следит за ней. В его серых глазах нежность.

— Пойдем, Наталочка, — наконец произносит он, вскидывая на плечо фанерные чемоданчики. — Казала мени маты…

…Макаров медленно пробирается между зарослями камыша по узкой тропинке. Он то поднимается на невысокие холмы, то вновь спускается вниз. И вдруг ударяет себя по лбу, словно о чем-то вспомнив. Лампа? Он забыл захватить лампу! А сколько опытных людей в Ашхабаде говорили ему об этом. Лампа нужна как воздух!

— И чтоб обязательно «Молния» на специальной металлической подставке. Без лампы пропадешь, — говорили ему, — тоска заест!

— Ну и шляпа же я! — восклицает он, взбегая на очередную возвышенность. — Постой, а где же дорога? Он хорошо помнит, что она должна начинаться у железнодорожного полотна и идти почти строго на север по такиру.

До слуха Макарова доносится чья-то песня. Он прислушивается, но не может понять ни слова.

Это туркменская песня. Макаров не понимает слов, но в печальной мелодии ему слышится тоска и боль горячей, но, может быть, непонятой или неразделенной любви.

Он взбегает еще на один бугор и теперь уже ясно видит певца. Это юноша-туркмен. Он сидит на маленьком кудлатом ишачке, его длинные ноги свисают почти до земли.

Юноша одет в серый пиджак и такие же брюки, на голове большая папаха. Черные широкие брови туркмена сурово сдвинуты и образуют одну широкую полосу.

Вот он заметил Макарова и широко улыбнулся.

— Здравствуй, товарищ, — первый произносит он, соскакивая с ишака и протягивая крепкую смуглую руку. — Будем знакомы, пожалуйста, Мамед, местный житель.

— Здоро́во, — улыбается ему в ответ Макаров. — А я вот дорогу ищу…

— Какую дорогу? — удивляется Мамед, и брови его настороженно сдвигаются. — Зачем тебе дорога? — снова спрашивает Мамед, не спуская с Макарова глаз.

Макаров торопливо достает из кармана пачку папирос «Строим».

— Куришь? — протягивает он пачку.

— Зачем? — брезгливо морщится тот. — Черным дымом дышать? Нехорошо.

— Конечно, нехорошо, — соглашается Макаров, с любопытством поглядывая на юношу. — Меня сюда дорогу строить прислали. Прорабом назначили. А сам я из Украины, из Полтавы. Может, слышал?

Брови Мамеда расползаются все шире и шире. Он дружелюбно улыбается.

— Конечно, слышал. У меня начальник — Мирченко, тоже из Украины. Геолог. Хорошие песни поет. Я теперь хорошо Украину знаю. Очень хорошо.

Он поднимает руку, словно требуя внимания.

— Тарас Шевченко, — торжественно произносит он. — Правда? Днепрострой! Правда?

— Правда, правда, — взволнованно кивает головой Макаров.

— И песни хорошие, — продолжает Мамед. — Вот послушай.

Он вдруг запевает, чуточку перевирая слова и мелодию:

Правильно?

Он подходит вплотную к Макарову и снова пожимает ему руку.

— Здравствуй, Украина, — трясет он руку Макарова. — Помогать нам приехал?

— Здравствуй, Туркмения, — поддаваясь его волнению, отвечает Макаров.

Брови Мамеда снова сурово сползаются.

— А дорогу плохо твои люди строят. Совсем плохо. Вот сам увидишь. — Он внимательно смотрит в глаза Макарова. — Ты как будешь работать? Хорошо?

И, не дождавшись ответа, назидательно произносит, подняв кверху указательный палец: