Евгений Кривенко - Там, где была тишина

— Прощай, царица! — прошептал он и вздрогнул.

Бесшумно открылась калитка, и на улицу, закутанная в теплый платок, выбежала Юлия. Торопливо оглядевшись, она подбежала к Виктору.

— Зачем ты здесь? — спросила она, увлекая его в тень, отбрасываемую тополем.

— Проститься с тобой пришел, — не помня себя от счастья, отвечал Виктор. — Я завтра уезжаю в Среднюю Азию. Надолго, Юлия. Ты слышишь меня?

Он привлек ее к себе. Его руки ощущали ее гибкое тело, упругие груди касались его груди, на своем лице он чувствовал ее теплое дыхание.

— Поедем вместе, слышишь? — бормотал он, как в бреду, целуя ее вздрагивающие губы, ее глаза, осязая губами ее пушистые ресницы.

Она выскользнула из его объятий.

— Нельзя, Виктор, — сказала она, словно смиряя его порыв. — Меня ждет сцена. Неужели ты не понимаешь этого? Прощай, Виктор!

Она повернулась и ушла, словно растаяла в лунном серебристом потоке…

Что это, сон или воспоминание?

А вот снова идет она, тоненькая, изящная, кокетливо приподняв свою гордую головку в тяжелом венчике кос.

Но это уже не тихая полтавская улица. Она идет узкой тропинкой, окаймленной камышом, и камыш качает своими метелками, словно приветствуя ее. Она здесь! Она приехала к нему!

— Юлия! — кричит он и бросается к ней навстречу.

Камыш смыкает перед ним свои упругие стебли. Виктор яростно продирается сквозь заросли, но они становятся все гуще и гуще. И вот между ним и ею поднимаются горы, высокие и неприступные. Срывая ногти, он скользит по каменным уступам, он почти настигает ее, но стремительная горная река возникает на его пути. С грохотом скачет она по уступам, увлекая за собой огромные валуны. Они падают прямо на него. Он поднимает руки и вскрикивает.

— Вставай, — тормошит его Наталья. — Вставай, там рабочие пришли. Требуют расчета. Ты слышишь?

Макаров слышит. Там в конторе, за шкафом, стоит невероятный шум. Слышны крики и ругань.

Он торопливо надевает пиджак, приглаживает рукой волосы, и выходит из своего укрытия.

Яркий свет лампы на мгновенье ослепляет его. Он щурит глаза, силясь разглядеть происходящее. Перед ним толпа рабочих. Впереди стоит землекоп в рваном узбекском халате и черной потрепанной шляпе.

«Куркин», — вспоминает Макаров его фамилию.

В толпе, заполнившей небольшое помещение, он замечает высокого парня с льняными волосами и ямочкой на подбородке, рядом с ним — Марусю, прячущую свои угольные глаза, и многих других рабочих.

Землекопы заполнили все помещение, они дымят цигарками, щелкают семечки. От Куркина сильно попахивает вином.

— За расчетом пришли, — вызывающе глядя на Макарова, произносит он. — Давай расчет, хозяин!

— Что это вам так загорелось? — удивляется Макаров, все еще не пришедший в себя. — Что за спешка?

Рабочие дружно, как по команде, что-то злобно выкрикивают.

— Давай расчет! — кричат они, наступая на Макарова. — Деньги на бочку!

— Откуда же у меня деньги? — пробует их уговорить Макаров. — Я ведь еще и дороги-то не принял. Требуйте у Федорова.

При упоминании фамилии Федорова все загалдели еще громче.

— У твоего Федорова получишь, — кричит Куркин, сверля Макарова злобными глазами. — Он, может, с нашими деньгами смылся уже.

— С утра уехал, до сих пор нет. Все вы одна шайка-лейка.

— А ты назвался прорабом, так и рассчитывай нас.

— У нас поезд ночью идет, — кричит кто-то, широко раскрывая рот. — На другую стройку едем.

Все шумят, перебивая друг друга.

— На твоей дороге свет клином не сошелся!

— Поедем на Турксиб, — это не то, что твоя дорога паршивая!

— Там рубли подлиннее будут…

— Постойте, — поднимает руку Макаров, стараясь успокоить рабочих. — Скоро явится Федоров. Я получу у него деньги и всех рассчитаю.

Воспользовавшись наступившей тишиной, он продолжает:

— А что касается Турксиба… Не всем же на Турксибе работать. Здесь тоже большое дело начинается. Пятилетка — это ведь для всей страны.

— Ты брось нам зубы заговаривать, — кричит в ответ Куркин. — Нечего нас за Советскую власть агитировать. Мы люди вольные. Где хотим, там и работаем. Давай расчет, и точка!

Их попросту опьяняет беспомощность Макарова, возможность безнаказанно покуражиться. Они наступают все яростней и злей.

— Гони монету! Расчет!

К Макарову тянутся руки, хватают его за галстук.

— Назад! — кричит побледневший Николай. — Вы что, с ума сошли?

— Я прошу не сорить и не курить, — дуть не плача, просит Наталья. — Полдня провозилась.