Евгений Кривенко: Серые земли Эдема

Мне стоило немалого труда восстановить эти заметки, созданные в позабытом редакторе 'Word'. Но я надеялся, что они помогут мне найти ответ на некоторые вопросы. Если перефразировать название знаменитой картины Гогена, то они будут звучать так:

'Откуда я? Кто я? Куда я иду?'.

И я бы еще добавил: 'Свободен ли я?'.

Конечно, это старые вопросы, и над ними ломали головы многие философы, художники и писатели. Неожиданно эти проблемы стали крайне важными и для меня…

Вот наконец загрузилась операционная система. Это 'Windows XP Starter Edition' - дешевая и урезанная версия, которую американцы выпускали для бедных стран. Она была установлена на моем купленном из вторых рук ноутбуке, и я снова увидел, только теперь на новом дисплее, Красную площадь на фоне фиолетового вечернего неба, пятиконечную звезду с надписью 'Приступая к работе', и значок мусорной корзины на здании ГУМа.

Я оцепенел…

Я и забыл об этой заставке, а ведь иногда посещаю Красную площадь, только выглядит она теперь по-другому. Хотя цвет неба угадан верно - даже днем солнце не рассеивает фиолетового сумрака. Но храм Василия Блаженного лишен подсветки, в темных зданиях нет ни одного огня, а кремлевские звезды не красны, а черны…

Возможно, поэтому я предпочитаю бывать здесь зимой, когда лежит снег. Он не поглощает солнечный свет целиком, как асфальт и брусчатка, а рассеивает немалую часть.

И тогда голубые сугробы покрывают просторную площадь, слабый розовый свет окрашивает стены Кремля, серо и призрачно выступают стены ГУМа, и чуть зеленеют маковки Василия Блаженного…

Обычно я медлю возле Лобного места, откуда хорошо видны антрацитовые уступы Мавзолея. Два черных пса, мои обычные спутники, предпочитают ждать именно там, пока я оглядываюсь и размышляю. Не знаю, чем привлекает их это место, но они всегда садятся по обе стороны двери, где когда-то стоял почетный караул. Появись на площади туристы, они упали бы в обморок при виде громадных тварей - даже сидя, они выше меня ростом.

То ли это телохранители, то ли тюремный конвой. До сих пор не понял…

Но туристы не появятся, город пуст. Разве что другие призраки, подобные мне, - возможно, именно на этот случай меня и сопровождают псы.

Поверх кремлевской стены чуть желтеют стены здания - бывшая резиденция Президента. Когда-то я там побывал…

Впрочем, я редко размышляю о прошлом, хватает забот о будущем. Ведь город пуст, но не мертв. Когда-нибудь снега растают. Когда-нибудь солнце засветит ярче. Когда-нибудь…

Но я не имею права выдавать эту тайну.

Всё, что могу сказать - когда-нибудь снова начнется бой…

А пока я ухожу. Скольжу над сугробами, не касаясь ногами. Не такое уж хитрое искусство, оказывается. Огромными прыжками следуют черные псы. Эти оставляют ямы следов, но до следующего раза всё заметут метели.

Много снега должно накопиться, чтобы весной потекли реки живой воды, и расцвел Сад…

В лицо тянуло холодом, и я долго не мог открыть глаз, а когда наконец поднял тяжелые веки, то увидел лишь серую пелену. Поморгал, и постепенно в ней проявились темные пятна - совсем как на фотобумаге, сунутой в проявитель. Когда-то я забавлялся старым фотоаппаратом отца, снимая на черно-белую пленку и сам печатая снимки.

Наконец изображение стало отчетливым, словно бумага окончательно проявилась, и я увидел горы. Вечерело - на дне темных долин клубились облака, тянули белесые пальцы к розовеющим в высоте снегам.

Я долго глядел на горы, не понимая, где нахожусь. Потом попробовал осмотреться, но голову словно пронзил раскаленный гвоздь, а перед глазами все поплыло. Все же успел понять, что лежу в полутемной комнате - лицом к открытому окну, в нем и видны горы.

Открытому?

Несмотря на режущую боль в глазах, я попытался сфокусировать взгляд. Какие-то тени маячили на фоне гор, и вдруг скачком пришли в резкость - окно загораживала решетка из вертикальных прутьев. Довольно редких, но не протиснешься. Да я и не собирался этого делать, все тело ныло и казалось набитым ватой.

Сумрачные долины, розовые вершины гор над ними, решетка в окне…

Кавказский пленник?

Возникло впечатление, что вижу это не в первый раз. Я потряс головой, надеясь что-нибудь вспомнить, но в памяти лишь распахнулся темный провал, и огненное озеро боли выплеснулось из него…