Кира Михайловская - Переводчица из «Интуриста»

— Трусите?

В замешательстве я хочу сначала ответить, что нет, не трушу, но говорю почему-то: «Да!» И управляющий смеется и еще крепче пожимает мне руку.

— Ничего! Это поначалу всегда так. А все будет очень хорошо! Слышите, очень хорошо!

Конечно слышу!

Мои туристы едут в Москву поездом «Хельсинки — Москва». Я должна сесть в этот поезд во время его стоянки в Ленинграде. Это будет в 12 часов ночи.

Когда засыпает весь город и гаснут одно за другим окна в домах, не спит вокзал. Так же как и днем, здесь суетятся и волнуются пассажиры, совсем не волнуются железнодорожники, и тетка в белом халате дремлет за стойкой, притулившись у бака с горячим, вкусным и питательным кофе. Я стою на платформе у фонарного столба. Рядом со мной старенький чемоданчик, на дно которого в последний момент я, усомнившись в своих знаниях, сунула словарь. Я жду поезда. И вот он подходит, глядя на меня немигающим светлым глазом. Я захожу в вагон и говорю проводнику, который отбирает у меня билет:

— Я переводчик. У вас едут туристы из Финляндии?

— Едут, — невозмутимо отвечает проводник и, не взглянув на меня, тычется длинными черными усами в мой железнодорожный билет. Он изучает его так долго, что мне надоедает ждать и я ставлю чемодан прямо на ковровую дорожку. Мимо меня, переговариваясь, проходят быстро люди и прыгают на платформу. «Это мои туристы», — думаю я. Проводник отрывается от билета и говорит:

— Идемте, покажу место.

В моем купе заняты две полки. На них кто-то спит, натянув одеяла на уши. Я тихонько ставлю чемодан и выхожу из купе в узкий коридор. Прохладно. Я засовываю руки в карманы пальто. Робею.

— Это хорошо, что есть переводчик, — говорит проводник, косясь на меня черным мохнатым глазом. — А то ничего понять не могли. От самой границы везем их, а ничего не понимаем. Есть у них один, вроде немножко понимает, но сам говорить не может.

За окном по чуть освещенному перрону двигаются бесшумные тени людей.

— Надо пойти сказать им, чтобы не уходили далеко. Стоим только полчаса, — говорит проводник и идет к выходу.

Я иду за ним, потому что отныне все переговоры будут вестись через меня. У выхода на нас налетает парень. От него пахнет ночной сыростью. Он останавливается и говорит со смешным акцентом:

— Простьитье.

Проводник берет парня за рукав и, показывая на меня, говорит ему:

— Переводчик. Твой переводчик. Понимаешь?

Парень смеется, и я вижу, какие у него ровные белые зубы.

— О, переводчик… Эта харашо… Эта ошень харашо…

Парень протягивает мне руку. Ладонь у него широкая и шершавая, как неоструганное дерево, а пожатие короткое и сильное. Я не успеваю познакомиться с этим парнем, как подходят все новые и новые люди. Они окружают меня тесным кольцом, улыбаются, протягивают мне руки и без конца говорят что-то. Я растеряна. Я не понимаю ни слова. Пытаюсь понять, что говорят они, размахивая руками, дружески похлопывая меня по плечу. Но не понимаю.

Тогда я обращаюсь к тому молодому парню, которого я встретила первым:

— На каком языке вы говорите? — спрашиваю я, возможно отчетливее произнося слова. Но он понимает меня сразу и смеется, смеются все остальные.

— Мы — финны. Мы говорим по-фински, — говорят они, а парень берет меня за руку, встряхивает ее и говорит по-русски:

— Я — финский турист. Нишеко. Ошень харашо.

Проводник наклоняется ко мне и, щекоча усом мою щеку, сообщает доверительным шепотом:

— Через семь минут отходим. Надо попросить их в вагон.

Я перевожу просьбу проводника и сама удивляюсь тому, как быстро меня понимают и как торопятся пройти в вагон мои новые знакомые. «С такими дисциплинированными людьми можно работать!» — думаю я.

Поезд трогается. Он набирает скорость, и вот уже мерно, успокаивающе перестукиваются колеса. Мы стоим у окна, за которым пляшут ночные огни Ленинграда. Вот они все реже и реже. А вот и совсем исчезли. Изредка мигнет огонек разъезда, и снова темно. Мой сосед, тот самый молодой парень, всматривается в темень за окном, потом откидывает голову, так что свет падает на его лицо. Теперь я вижу, что он не так молод, как показалось мне с первого взгляда.

Я понимаю, — начинает он, тряхнув очень светлой головой, — вы учили язык с преподавателем и никогда не слышали настоящей финской речи. Вам будет сначала трудно. Наши люди говорят быстро, порой неправильно, иногда на диалектах, которые мы сами с трудом понимаем. Но вы не робейте! Я помогу вам. Я буду говорить с вами вот так, медленно, как сейчас. Вам понятно все, что я говорю? Так вот. Давайте познакомимся. Ведь мы с вами так и не знакомы. Меня зовут Аарне. Я работаю в обществе «Финляндия — Советский Союз». Наша группа — члены этого общества. Группа хорошая, и я думаю, что работать вам будет не трудно.