– И кем? простым смотрителем?… Представляете?
Ей сообщили, что смотрителя отговаривал от странного решения даже сам командующий флотом, но упорный человек остался при своем… адмирал в конце концов заподозрил его бог знает в чем…
– Согласитесь: очень, очень странен…
Она вдруг вспомнила про то, как тайком была на круглой башне.
И даже сквозь кадильный дым и торжественную симфонию обряда охватило ее снова прежнее впечатление угрозы маяку со стороны моря и гор. Она украдкой, через плечо, оглянулась на смотрителя. Но тот стоял, не замечая никого и ничего и усердно, как верующий, крестился и кланялся.
При выходе из домика она взяла мужа под руку:
– Надеюсь, сейчас уж не скажешь, что этот противный маяк не готов? – ластясь, спросила она.
– Нет, скажу.
– Почему же?! – воскликнула она почти с испугом.
– А пойдем…
Он повлек ее за собою. Перед самой круглой башнею, на маленькой выровненной площадке, он остановился и топнул ногою о земь.
Раздался жесткий звук.
– Слышишь?
– Да! – ответила она тревожно.
– Здесь будет предварительная могила.
– Могила?! Какая?.. – В ее больших серых глазах блестел испуг.
Он объяснил: здесь повсюду только полуаршинный слой почвы, а ниже уже идет сплошной каменный массив, и это повсюду – на десять верст вокруг. А ведь люди на маяке будут жить годами, будут и умирать…
– А где их, милая, прикажешь хоронить? Поняла? В этом сплошном массиве могилу можно вырыть только динамитом.
– И ты останешься рыть?
Он засмеялся даже:
– Ну, нет. Это уж дело не мое. Видела в горах солдат? – это саперы. Они и выроют, – и он опять топнул ногою оземь.
Она вздрогнула.
– Ты что дрожишь?
– Ничего, ничего, милый… Какая тоска здесь жить. И… и готова могила…
Она не кончила. Утомленно положила свою голову на его грудь и, шепча что-то о своей усталости и называя его любимым, умным, гениальным, замерла.
Он был тоже растроган ее неожиданной лаской:
– Благодарю тебя, моя чуткая, благодарю, благодарю, – нежно говорил он, гладя ее по волосам. – А ты не тревожь себя, не надо, не надо…
– Ай, какая я глупая! не нам же ведь с тобой вековать тут Робинзонами? Не правда, разве, милый?
Он пришел в совсем веселое настроение и почти запел, играя желваками своих сильных мускулов:
– Не на-ам, не на-ам в этой могиле лежа-а-ать, не-е-е на-ам!
Совсем уж поздно открытие маяка праздновалось и на губернаторской яхте. Было вино, музыка, тосты, остроты, речи, фейерверк. Опьяневшие гости показывали пальцами на черное небо – на ослепительные могучие лапы, вцепившиеся в темноту, и говорили несуразное:
– Господа, все морское население собралось на этот праздник…
– Боже, царя храни…
– Ур-ра…
Жена строителя пыталась увидеть что-то в черной воде. Но в воде отражались только огни да звезды. Ей было совсем не весело. На банкете она заметила, что будущий смотритель был очень грустен и ничего не пил. Из расспросов о нем она узнала:
…– туберкулез в последней стадии, и доктор категорически запретил пить…
– И он, глупыш, верит, что спасется этим? – громко и свободно, как о вещи, спросила она.
Ей ответили, что он страшно цепляется за свою жизнь и почему-то добавили, что очень он талантлив. Она выразительно сощурилась, показывая, что не любит больных и хилых, и что уж если человеку осталось жить полгода, так надо эти полгода продать подороже и прожить их весело.
Но, когда смотритель исчез из кают-компании, она тоже ушла побродить по яхте. На носу яхты она заметила высокую сутулую фигуру, кутавшуюся, несмотря на теплоту южной ночи, в пальто. Это был завтрашний смотритель. Она узнала его сразу.
Подошла. Молча встала рядом.
Против ее ожидания он не изменил даже позы.
Она повернулась в профиль к нему, выпрямилась, глубоко вдыхая посвежевший ночной воздух. Перед смотрителем на просвете ночного неба смутно очертилась прекрасная линия ее шеи-затылка-выступающего узла волос.
И он оторвался от невеселых мыслей: накатывалась уверенность, что эта, стоявшая перед ним, женщина пришла сюда, чтобы спросить его о чем-то важном… Потом он стал думать, что, может быть, он представляется этой интересной женщине героем… Может быть?… может быть?…
И, точно проверяя ее, показал слабым кивком подбородка на густой, мрачный берег и сказал насмешливо:
– Заберусь лет на десяток – здоровье, знаете, поправлю.
Она приняла насмешку на свой счет:
– Да-а? Очень одобряю. В гости можно?
Читать дальше