Александр Филатов - Вариант Дельта (Маршрут в прошлое - 3)

Надежда Евгеньевна, узнав „по секрету“ о фортепьянных „проделках“ сына, сделала только одно замечание: чтобы он музицированиями не нарушал сон годовалой сестрёнки Леночки. Попом попросила сыграть „Сороковую“ и молча ужаснулась. Конечно же, постановка руки была неправильной. Спросила относительно того, не бывает ли в руках болей. Боли, естественно, – при такой постановке кисти – иногда появлялись. Напугав сына возможностью остаться с „высохшими неподвижными руками“ она попыталась, было, быстро и самостоятельно исправить положение. Но потом отвела парнишку к себе в музыкальную школу – к пианистке. Пианистка была очень строгой и не позволяла мальчику играть ничего кроме гамм и арпеджио, велела ещё перед занятием по особому – над клавиатурой – поводить руками, в кистях которых были резиновые мячики. Андрюше вскоре всё это смертельно надоело, и он заявил дома всем троим старшим, что больше на „общее ф-но“ ходить отказывается. Мать сказала: „Ну, что же – дело твоё, но тогда не смей портить руки дома своей неправильной постановкой! Ты понял?!“ (Андрюша кивнул – он уже давно и крепко усвоил, как правильно держать кисть, чтобы и руки не уставали, и звук получался бы сильнее). Отец сказал только, строго глядя на сына: „Ты ведь знаешь, что недоучек я не терплю! Любое дело надо доводить до конца!“ А дед, внимательно глянув и на семилетнего – теперь уже – первоклассника, и на каждого из родителей, умышленно и тяжело вздохнул (мальчишка всегда совестливо реагировал на подобные вздохи деда): „Даа… Руки искалечить – ничего не стоит! А куда он тогда – какая уж там скрипка! Нос – и тот себе утереть не сможет“. Сказал и отвернулся, продолжая боковым зрением наблюдать за внуком. „Нет. Нет! Я буду заниматься, но – только музыкой … А то – только гаммы, гаммы. На фига они мне! А на скрипочке меня мама лучше научит! Ладно?! Я… Я слово даю!“

– Ну, сын, смотри! Слово ты уже дал!

Надо ли пояснять, что в этой семье такого, чтобы кто-то сделал обещание и не выполнил его, дал слово – и нарушил его, такого просто никогда ещё не бывало за всю долгую (лет, этак, около пяти) сознательную жизнь Андрея Васильевича младшего.

В остальном Андрюша ничем особенным не выделялся среди своих сверстников. Читатель, конечно, уже понимает, что мы имеем в виду: он не выделял себя ничем, играя со сверстниками. Правда, будучи от природы чрезвычайно восприимчивым, чутким, чувствительным ребёнком, он не любил ни футбола, ни других грубых игр, никогда не начинал драку. Зато не прочь был и в салочки поиграть, и в казаки-разбойники, и в ножички, и… в пристенок. Правда, поначалу, мальчишки заметили нелюбовь Андрюхи к силовым играм, футболу, дракам, отметив его виртуозное умение скакать через бечёвку и – с девчонками – играть в классики. А ещё – это явное удовольствие, с которым парнишка возился и следил во дворе за младшей сестрёнкой. Андрюша уже было мигом получил кличку „девчатника“ и репутацию „слабака“, однако сумел быстро исправить ситуацию.

Правда, Андрюшиной заслуги в подобной нормализации своего статуса среди ребят – однокашников и соседей – было маловато. Главное сделали его неглупые родители и видавший виды дед – бывший разведчик. Как-то, на каникулах после первого класса Андрюшу подкараулил один задиристый парнишка из соседнего двора, любивший поиздеваться над младшими (быть может потому, что отец его, слесарь авторемонтного завода, сильно выпивал и крепко бил под пьяную руку). Этот дворовый хулиган грубо вырвал из рук юного скрипача коляску, в которой тот катал сестрёнку, сказал несколько очень обидных слов, привычно ожидая получить в ответ на них неловкий удар. И уж „в ответ“ на этот удар, отлупить мальчишку, который был почти на четыре года младше. Но Андрюша, побледнев от обиды и услышанных несправедливых оскорблений, только спокойно попросил:

– Миша! Не трогай мою сестрёнку – не видишь: она совсем маленькая! А мне сейчас – не до тебя!

– Чево?! – развязно протянул дворовый хулиган и мигом нанёс Андрюше два удара: правым кулаком под нос, а левым – в „подложечку“. По счастью, удар в солнечное сплетение нанесён был не очень умело, так что у семилетнего мальчонки появилась лишь сильная боль, но дыхание не перехватило. Зато из носа сразу в две струи потекла кровь.

Зажав левой рукой нос, Андрей правой быстро подхватил коляску, в которой сидела сестрёнка, всё видевшая и сразу же расплакавшаяся. Мишка удрал сразу, едва увидел эти слёзы девчушки. Сообразил, что за малышку ему может достаться от кого угодно, даже и от собственного отца (вообще-то поощрявшего драчливость сына). Ну, что же, так и поступают все подлецы и трусы (хотя первое и вытекает из второго)!