Михаил Колесников - Право выбора

— Что ты от баб хочешь, — смеялся Цапкин, — чтобы они в квантовой механике разбирались? А ты подумал, за каким дьяволом им это все нужно? Ты вот можешь хоть до шестидесяти ходить в холостяках, а потом ненароком жениться. А кто к примеру, возьмет замуж шестидесятилетнюю старуху? То-то и оно. Ты идеалист, оторванный от реальной почвы. Я много терся среди всяких людей. И вот к чему пришел: даже самые серьезные и, казалось бы, умные до преклонных лет несут в себе большой заряд инфантильности. Тебе подай необыкновенную. Чтобы она и интегралы решала и тебе носки стирала. Вон у покойного Феофанова жена была выдающимся математиком. А что толку? Оба ходили зачуханные. Хотя бы один из супружеской пары должен обладать голым практицизмом. Ну а если оба с практической жилкой, то всегда будут и сыты, и обуты, и на черный день приберегут.

— А что такое «черный день»?

— Не прикидывайся простачком. Ты со своих ученых высот думаешь, что все живут в коттеджах, держат прислугу и разъезжают по заграницам.

— Я этого как раз не думаю. Но я знаю одно: я могу делать все, что делают остальные люди, — штукатурить стены, слесарить, копать землю, ходить с авоськой по магазинам, питаться чем попало или вовсе обходиться без еды, спать где придется — то ли на полу, то ли на лавке. Почему этого всего не можешь ты? Почему ты вообразил себя таким важным барином?

— Ну, знаешь… Еще недоставало, чтобы директор института шлялся по магазинам с авоськой. Я в состоянии нанять прислугу. Наконец, жена целыми днями по телефону лясы точит. Кстати, и тебе нет необходимости разгуливать с авоськой. Прислугу-то держишь…

— Да какая же Анна Тимофеевна прислуга? Она мне почти мать родная. Не буду же я старуху всякий раз гонять по «гастрономам».

— Каждый живет, как ему нравится. А с авоськой тебе все же ходить не следует. Не солидно для профессора. Опустился ты, вот что. Женить, женить тебя надо. И не на квантовой механике, а на вполне нормальной, здоровой девушке.

— У нас с тобой разное понятие о норме. Я хотел бы иметь подругу жизни, единомышленницу, чтобы жизнь шла без притворства. На ярмарке невест такую, разумеется, не найдешь. Единственная! Понял?

— Вроде взрослый человек, а в башке черт те что… Ты как та цапля из басни, которая сперва лягушку есть не хотела, а когда проголодалась — и рада бы лягушкой закусить, да та ускакала. Тоже мне Фауст выискался: подай ему Елену Прекрасную, да чтобы без сучка и задоринки! Ты на себя вначале погляди — такой ли уж ты идеал? Скромность украшает человека. Ну и кукуй себе в гордом одиночестве, а я тебе больше не слуга. Пусть сводничеством Софка занимается — у нее это хобби…

Для обмена опытом в наш институт приехала подруга Марины Инна Барабанщикова, сухощавая говорливая особа. Бусы на ее плоской шее напоминали нанизанные на нитку собачьи зубы. «Зубы» нахально скалились. И хотя я ни о чем не расспрашивал, Инна трещала без умолку. Оказывается, семейная жизнь у Марины не ладится. Муж деспот, изменяет ей. Дело пахнет разводом. Мне даже намекнули, что нуждаются в моем совете.

— Где вы купили такие восхитительные бусы? — спросил я. У Барабанщиковой сразу же пропала охота продолжать разговор, а «собачьи зубы» перестали нахально скалиться.

А вчера Марина сама позвонила мне.

— Я развелась… — сказала она без всяких предисловий. Голос звучал глухо.

— А как же Марина-маленькая? — неизвестно почему спросил я.

— Если можно, мы завтра приедем к вам…

И вот вчера целый день я находился в радостном возбуждении. У Марины трагедия, а мне даже хвоя умирающих елей казалась лазоревой. Будто сбросил тяжелый груз. Таким молодым давно себя не чувствовал. Да и так ли уж я стар? Тогда разница в возрасте между нами была велика, а теперь она стала как бы намного меньше. Так всегда бывает с годами. И разве отец Марины, известный академик Феофанов, не женился в пятьдесят три года на девушке, которая годилась ему в дочери, и разве от того их жизнь не была счастливой? Они оба были заняты большой научной работой, и каждый день их был наполнен большим содержанием. Марине уже тридцать, а мне всего-навсего сорок пять!

Она возвращается ко мне!.. Она не могла не вернуться. Меня всегда преследовало смутное ощущение: рано или поздно она должна вернуться. Такова логика всего. Она совсем другой породы, чем ее белокурый красавец. Что он мог дать ей? Можно сидеть на диване, уставившись друг на друга, месяц, два, в лучшем случае — год. А потом? Они должны в конце концов заговорить. О чем? О бытовых мелочах? Или о том, что такой-то хорош, а такой-то плох? О чем говорят муж и жена, сойдясь после работы?