Николай Михайловский - Всплыть на полюсе!

Зайцев не решился стопорить ход, перевел ручку машинного телеграфа на «самый малый» и приказал приступить к спуску спасательных средств. Снизу донесся властный голос боцмана:

— Травить тали!

Шлюпки оторвались от корабля, прошуршали днищем по воде и теперь среди густой темноты замаячили одинокими белыми огоньками.

— Шувалов! Передайте на транспорты команду: поворот…

Шувалов стоял ошеломленный.

— Товарищ командир! А кто же будет спасать наших?! — почти взмолился он.

— Выполняйте приказание! — сердито повторил Зайцев.

«Как же можно бросить погибающих товарищей, не помочь им?!» — волнуясь, думал Шувалов. Но приказ есть приказ. Василий схватился за ратьер и, нажимая на ручку, давал проблески, вызывая транспорты, идущие как ни в чем не бывало прежним курсом.

С транспортов долго не отвечали. Шувалов снова и снова нервно нажимал на ручку, прекрасно понимая, что время уходит, а вместе с тем труднее будет в этой каше разобраться и установить связь.

Трофимов отпускал в адрес Шувалова нелестные словечки:

— Ну что там? Какого черта…

Шувалов ничего не ответил, только чаще работал ратьером. Ему бы сейчас очутиться рядом с комдивом, он спас бы его, непременно вызволил бы… Злые, бессильные слезы застилали ему глаза.

Наконец на ходовом мостике головного транспорта замигали огоньки.

— Товарищ командир! Сигнал приняли, начинают поворот, — доложил Шувалов: ему все еще виделось густое оранжевое пятно, вспыхнувшее и тут же погасшее на том месте, где шел тральщик Максимова.

А тем временем черные громады транспортов медленно поворачивались, чтобы лечь на новый курс…

Зайцев подошел к рации и передал на уцелевший тральщик:

«Ухожу вместе с транспортами. Спасайте людей».

На радиограмму ответа не последовало. Зайцев дышал на шею радиста и настойчиво требовал:

— Добивайтесь связи. Добивайтесь.

Эфир по-прежнему молчал…

Вернувшись на мостик, он занял свое место и прислушался к разговору Шувалова с его напарником, который поначалу, ошеломленный увиденным, боялся вымолвить слово, но постепенно обретал смелость и выспрашивал своего учителя:

— Вась, а Вась, что произошло-то, а?

— Сам небось видел.

— Видел, да не понял, — простодушно сознался паренек.

— Наши подорвались.

— Как это — подорвались?

— На немецких минах, — терпеливо объяснял Шувалов. — В сорок первом на Балтике мы уходили из Таллина и точь-в-точь так же на минах подрывались.

— Вась, а Вась, им шлюпки пригодятся?

— А кто его знает.

Матрос замолчал и стоял прислушиваясь к глухому стуку дизелей тральщика, плеску волн за бортом и чавкающим шумам транспортов, двигавшихся немного поодаль.

Зайцев продолжал мучительно думать: почему же не отвечают с тральщика? Рация не в порядке или второй корабль тоже погиб? И опять его терзали сомнения: имел ли он право оставить корабль Максимова без помощи? Он склонялся к тому, что поступил правильно. Даже боевой устав обязывает командира корабля действовать в таких случаях соответственно с обстановкой.

Пожалуй, вовремя подсказал Трофимов. Что пользы оттого, что пошли бы дальше, в самую гущу минного поля? Подорвались сами и погубили бы транспорты с людьми. Только и всего! А сейчас приведем корабли, боевое задание будет выполнено. Только что все-таки с Максимовым? Мысль о нем не давала покоя, заставляя страдать, мучиться.

Зайцев не мог знать о событиях, развернувшихся в момент катастрофы на головном тральщике.

…Максимов находился на ходовом мостике с поднятым воротником, подбородок прятал в теплый вязаный шарф. Он чувствовал себя не совсем здоровым, болела голова и горло.

Немного знобило. Максимов спустился в машинное отделение, постоял рядом с котельным машинистом, пристально глядя в пламя топки. Потом поднялся на мостик и освободил от шарфа подбородок, подставляя ветру горячее лицо.

Пока вращались винты, пока сотрясался корпус тральщика, пока корабль шел в относительно узком пространстве Карских Ворот, комдив не знал отдыха.

Задул северо-восточный ветер. Максимов подумал, что, если усилится волнение, придется дать полный ход. Подошел к переговорной трубе, хотел вызвать на мостик инженер-механика, посоветоваться с ним. И в этот момент раздался взрыв. Максимова отбросило в сторону. Он открыл глаза и увидел, что в корме полыхает огонь. Вскочив, он инстинктивно протянул руку к красной кнопке на пульте управления. Он нажимал на нее что было силы. Сигнала тревоги не последовало. Под руку попался рупор, и он крикнул: