Юрий Пронякин - Ставка на совесть

— Членов бюро прошу поближе.

Партийная организация батальона была немногочисленной, поэтому бюро состояло из трех человек. В него входили Самарцев, Петелин и старшина сверхсрочной службы Крекшин. Старшина раскрыл перед собой книгу протоколов и приготовился писать. Самарцев объявил повестку дня: «Информация кандидата партии Перначева о подготовке к вступлению в члены КПСС», — и коротко изложил суть дела: в работе Перначева не все ладно, и это вызывает у партийной организации тревогу, тем более что у Перначева уже истекает кандидатский стаж. К сообщению Самарцева Перначев отнесся спокойно, но выступить не решался:

— Пусть командир роты, он лучше скажет.

— А вы?

— Да самому как-то… — Перначев замялся.

— Ну, точно красная девица, — усмехнулся Хабаров. — Смелее, вы же сами командир.

Чем больше спрашивали Перначева — об успеваемости и дисциплине солдат его взвода, о работе с отстающими и нерадивыми, о внедрении опыта передовиков и его, коммуниста Перначева, личной примерности в службе, — тем труднее было ему говорить. В своих ответах он старался обходить камни, которые, как при спаде воды в горной реке, вдруг стали обнажаться. Однако вопросы коммунистов все время наталкивали его на эти камни. Наконец толкнули так, что он вновь почувствовал себя словно перед судьями.

— Расскажите, что получилось у вас с Мурашкиным?

— Сам не знаю, — Перначев потупился. — Не думал, что он заболел, думал, сачкануть хочет. Знаете, как холодно было!

Наступило молчание. У Перначева зародилась надежда: возможно, теперь перестанут пытать его?

— Скажите, Перначев, — вдруг тихо проговорил Хабаров, — если завтра в бой, кому вы доверите самое ответственное задание? Кто из ваших подчиненных, если потребует обстановка, прикроет своей грудью вас, командира?

Вопрос вызвал в памяти лейтенанта дымящееся поземкой поле и белое, с бисеринками пота, страдальческое лицо Мурашкина. «Этот?» Перначев не мог сказать про него: «Да». А об остальных? Он отчетливо увидел цепь солдат, словно убегавших от него. Перначеву стало не по себе.

Молчание затягивалось. Офицеры начали перешептываться. Самарцев не выдержал:

— Отвечайте, мы ждем.

С трудом разжав губы, Перначев пробормотал:

— Я полагаю, каждый способен… В присяге говорится… — Он умолк, почувствовав зыбкость своего утверждения.

Офицеры заулыбались. Самарцев спросил, есть ли еще вопросы к Перначеву.

Вопросов больше не было.

— Кто желает выступить?

Таких тоже не оказалось.

Петелин снял очки и стал нервно протирать стекла: он так тщательно готовил заседание бюро — и вот на тебе: молчат. И тогда он поднялся сам.

— Кого как, а меня ответы Перначева не удовлетворили. Почему? Потому что Перначев, чувствуется, идет не со взводом, а сбоку, Не живет, чем живет взвод, а наблюдает. Подчиненных знает слабо, не верит им. Случай с Мурашкиным — лишнее тому доказательство… Перначев упомянул присягу. Да, присяга обязывает… Но кроме долга у солдата есть право на чуткое к нему отношение. И это, думается, не только к Перначеву относится. Если приоткрыть дверь нашего хозяйства да заглянуть… к товарищу Кавацуку хотя бы. У личного состава одни взыскания. И что удивительно — это мало кого тревожит. Эдакое олимпийское спокойствие. Пора отрешиться от него. Пора!

После Петелина поднялся Кавацук. Грузно, словно его поддерживали под мышки.

— Ясно, может, оно и так. А ежели с другой стороны: не всегда, что блестит, — золото, — витиевато повел он речь. — Ясно, может, и перегибы случаются. Так ведь подсказать нужно… Капитан Петелин у нас много работает. А чтобы так, конкретно: «Вот тут у вас, товарищ Кавацук, недоработочка…» Конкретно, понимаете?.. — Кавацук сожалеючи вздохнул. — Нет еще у нас такого. — И сел, обмякший, с выражением правдолюбца на лице.

Петелин почувствовал, как ошпарило ему щеки. Он машинально притронулся к очкам, но тут же опустил руки. Первым его порывом было бросить Кавацуку: «Это неправда! Вспомните-ка наши беседы еще при подполковнике Прыщике!» Но он удержался, чтобы своим выступлением не наложить табу на откровенность собравшихся. Пускай говорят…

И Павел не промолвил ни слова.

Взглянув на его лицо с заметно заострившимися в последние дни чертами, Хабаров начал догадываться, что с замполитом что-то происходит.

— Так в чем же все-таки причина неполадок? — спросил он Кавацука.

— Руководим плохо, — ответил за Кавацука Самарцев.

— Это целиком зависит от нас. Варягов сейчас нет, звать некого. — Хабаров развел руками.