Юрий Пронякин - Ставка на совесть

Перелистав карточки, он увидел, что больше всего записей там, куда заносятся взыскания. Поощрения были редкостью.

На другой день Хабаров спросил капитана Кавацука, почему у него односторонняя дисциплинарная практика.

— Кто что заслужил, то и получает, — с полной уверенностью в своей правоте ответил Кавацук.

— Не слишком ли вы щедры? — Кивнув на записи взысканий, Хабаров иронически поглядел на капитана.

Рыхлое лицо Кавацука с желтоватыми, в мелких морщинках отечными мешками под глазами осталось безучастно.

— Все по уставу, товарищ майор.

Более обстоятельным получился у Хабарова разговор с заместителем по политчасти капитаном Павлом Федоровичем Петелиным.

Трогая очки и жестикулируя, Петелин рассказал, что в недалеком прошлом уровень дисциплины определялся по количеству взысканий. Некоторые командиры стали бояться наказывать провинившихся, а если и наказывали, то взыскания старались не заносить в карточки. На одной из инспекторских проверок это вскрылось. Последовало разъяснение: оценивать дисциплину надо не по количеству: взысканий, а по истинному положению дел, по состоянию боеготовности подразделения. И тогда Прыщика словно прорвало: пошел сыпать взысканиями направо и налево. Да еще снимал с офицеров «стружку», если кто поступал не так.

— И вот вам результат. Вы уже убедились. В высшей степени ненормально!

Петелин передохнул и перешел на доверительный тон:

— Чего нам недоставало, так это человечности. Понимаете, подполковник Прыщик делил людей на начальников и подчиненных и усматривал в последних эдаких сопротивленцев линии, которую он, как командир, проводил. Он, мне думается, не верил, что подчиненные тоже пекутся о деле. И еще с ним было трудно потому, что не терпел он никаких советов и замечаний, обрывал на полуслове. «Я командир. Понял? В мои дела не суйся! Понял?» — вот его аргументы. Когда-то Михаил Иванович Калинин говорил в Военно-политической академии, что начальник должен быть не только начальником, но и товарищем для своих подчиненных. Жаль, что не все командиры сознают это. Тот же подполковник Прыщик… Для него единоначалие и всевластие — одно и то же.

Хабаров не вытерпел:

— А что сделали вы, чтобы переубедить его?

Кровь прилила к лицу Петелина и он быстро заговорил:

— Если б все дело было во мне… На одном партийном собрании я сказал, что коммунист Прыщик недостаточно повышает свой идейный уровень и это отрицательно сказывается на практической стороне… Я понимал, что навлеку на себя немилость. Но пошел на это. Ради дела. Надеялся: меня поддержат. И что бы вы думали? — Петелин хрустнул суставами пальцев. — Меня обвинили в подрыве авторитета командира-единоначальника. И кто! Командир полка.

— И что же дальше? — спросил Хабаров.

— Ничего. Ничего хорошего, разумеется. Проглотил горькую пилюлю — и все. Сам себе навредил, а положение в батальоне не изменилось. И не потому, что люди не понимают… Просто наказывать легче, чем воспитывать.

Петелин несколько раз быстро провел ладонью по торчащим на темени волосам, снял очки и стал протирать стекла. Хабаров сосредоточенно глядел в окно. На дворе сияло предзакатное солнце. Солдаты счищали с плаца и дорожек остатки неубранного вчера снега. Мимо окна прошагали караульные: разводящий вел смену на посты. Откуда-то доносились звуки гармошки. Батальон жил своей обычной жизнью, и трудно было разглядеть какие-то «отклонения от нормы», как говорят медики. Но эти отклонения были: и в колебаниях успеваемости по боевой и политической подготовке, и в дисциплине — Хабаров уже начал нащупывать их. Повернувшись к Петелину, он раздумчиво сказал:

— Так не пойдет… Надо ломать.

Петелин промолчал, ему не вполне ясно было, что Хабаров имел в виду.

— А что, если мы соберем офицеров и напрямую поговорим… Что волнует их, что тревожит нас. Как считаете, Павел Федорович?

— Превосходно! Это то, что я хотел, но не решался вам предложить.

— Почему? — Хабаров насторожился.

— Откровенно?

— Давайте условимся не играть в жмурки.

— Хорошо. Так вот… В вашем упреке мне почудилось недоверие.

Хабаров сухо заметил:

— Но я принял батальон, и мне необходимо знать о нем все.

— Понимаю, — кивнул Петелин.

— Давайте, Павел Федорович, договоримся вот еще о чем: что касается нужд и запросов личного состава, решайте самостоятельно, только ставьте меня в известность. Если что сами не в силах, вместе будем. Да, кстати, в первой роте есть один солдат. Забыл его фамилию. Он узбек из Кагана. Отличник. Кадыров? Нет, не так…