Корольков Михайлович - Партизан Лёня Голиков

– Долметчер! Долметчер! – звал он кого-то, вцепившись в Ленькино плечо. Один солдат выбежал вперед.

Ленька хотел вырваться, но тонкие пальцы держали его, словно клещи. Солдат почтительно выслушал долговязого и сказал, коверкая русские слова:

– Герр ефрейтор сказать, что ти есть небольшой большевик. Понимайшь? Еще он спросиль, почему ты имаешь звезда на военный шляпа? И вот эти, как это… э… э… такой знатчок на пиджак…

Позже ребята узнали, что долметчер – это переводчик, но сейчас они ничего не понимали. В другое время картавая речь переводчика вызвала бы у них смех, но в этот раз было не до шуток.

Ленька не успел оглянуться, как пионерский значок, приколотый к его пиджаку, оказался в руках долговязого.

Он бросил значок на землю и раздавил каблуком. Ленька вырвался и отскочил в сторону, к ребятам.

Долговязый что-то пробормотал, засмеялся и погрозил пальцем. Переводчик сказал:

– Герр ефрейтор сказать, что в другой раз он будет тебя повесить. А первый раз будет прощайть…

Тяжко было на душе у Леньки!.. Нет, не пилотку со звездочкой, не пионерский значок растоптал этот долговязый фашист с узким подбородком и костистым носом! Леньке казалось, будто на грудь его гитлеровец наступил каблуком и давит, так давит, что невозможно вздохнуть…

А долговязый ефрейтор поднял с земли курицу и пошел вместе с переводчиком дальше.

Перетряхнув все землянки, угнав несколько свиней и корову, гитлеровцы ушли.

Ленька вернулся на то место, где ефрейтор бросил его пилотку. Измятая и грязная, с раздавленной звездочкой, она там и лежала. Труднее было найти пионерский значок. Наконец увидел и его. Затиснутый каблуком в землю, значок был изломан, погнут, булавка от него отлетела. Только эмалевые языки пламени горели по-прежнему ярко.

– А я все равно буду его носить! – упрямо сказал Ленька. – Вот булавку бы только приделать… Не застращают они меня! А то по морде бить! Нашелся какой!..

Ленька снял с пилотки израненную звездочку и вместе с пионерским значком положил в нагрудный карман.

Ребята пришли к выводу, что при первой встрече с фашистами они вели себя по-пионерски – не растерялись и не так уж струсили.

На другой день Екатерина Алексеевна собралась за водой. Она хотела еще завернуть в свою деревню, чтобы вместе с соседками поглядеть, что там делается, узнать, целы ли вещи, спрятанные на огородах. С женщинами увязались и мальчишки.

Из Быков вышли рано. Шли с бидонами, с ведрами на коромыслах. Утренники начались холодные, и босые ноги стыли так, что впору было возвратиться назад. Но в ходьбе ноги разогрелись, а вскоре выглянуло солнце и стало теплее.

Женщины шли лесом, постепенно забирая влево. К речке они хотели пройти Гречневкой, мимо голиковского дома. Думали, что на краю деревни немцев будет меньше – не как на перевозе. Ребята шагали впереди. Миновали ветлы на голиковском огороде.

– Гляди, сколько народу!.. – удивился Серега.

На улице около голиковской избы толпились мануйловские и воронцовские жители.

– Что это тут? – спросил Ленька мальчишку, шнырявшего в толпе.

– Сам не знаю, – ответил тот. – Фашисты зачем-то народ согнали. В вашей избе хотят собрание делать.

– Пойдем поглядим! – предложил Ленька ребятам. Цепляясь один за другого, мальчишки взобрались на завалинку и заглянули в распахнутое окно. Народу в избе было немного. На расставленных скамьях сидели немецкие солдаты. Несколько женщин теснились в дверях. Но вскоре изба стала заполняться. Чьи-то спины совсем загородили окно.

– Что здесь будет-то? – снова спросил Ленька.

Ему никто не ответил. Кругом мальчики видели взволнованные, расстроенные лица. К ребятам протиснулся приотставший Валька.

– Слыхали? Егора хромого здесь судят – Зыкова, – громким шепотом сообщил он. – И Васька. За то, что комсомольцы они…

– Чего брехать-то? – не поверил Ленька, но тут же услышал, как незнакомая женщина спрашивала кого-то:

– Чего же им теперь будет?

– В Старую Руссу небось повезут, в тюрьму…

– Ой, тошнехонько! Да за что же? Что они такого сделали?

– Ничего! Алеха, говорят, доказал. Вот и взяли. Теперь это запросто!..

Ленька, захваченный этим разговором, не слыхал, как звал его Толька.

– …Оглох ты, что ли? Погляди, кто стоит-то! Вот это да!.. – Толька указывал на немецкого офицера, стоявшего на крыльце.

– Да ведь это… – Ленька осекся. – Не может быть!.. До чего похож! Вылитый!..

Ребята зашушукались, заспорили. Гитлеровец удивительно походил на Мамисова отца. Такая же рыжеватая бородка клинышком, те же очки, только одет он был в немецкую форму с погонами, а на рукаве у него виднелся какой-то белый знак.