Юрий Белов - Год спокойного солнца

— Было, было, — кивнул Сомов, тоже заражаясь его волнением. — Страшно подумать — мальчишки и девчонки, и это мы. Знаешь, иногда мне человеческая жизнь представляется в виде работающего грохота — все дрожит, вибрирует под нами, и мы поочередно, по классам крупности, проваливаемся, проваливаемся, все ближе к последнему рубежу, к неподвижной решетке… — Но этот настрой не устраивал его, Сомов заставил себя улыбнуться через силу: — В философию ударился. Это со мной бывает в последнее время, ты не обращай внимания. Как ты думаешь, сколько он мог там стоять — год, больше? Ведь каждую ночь? У меня не укладывается — такое себе наказание определить. Да за что? Он-то ни в чем не виноват, если разобраться. Был бы виноват, его б под суд отдали. А он каждую ночь вставал над рельсами и думал, вспоминал, переживал все заново, терзал свою душу… На сколько же хватило его, интересно? Всю жизнь нельзя же себя казнить, без срока. Ведь улеглось же со временем, подзабылось, изгладилось в душе. Женился, наверное, житейские заботы захлестнули… Или нет?

— Или нет, — задумчиво повторил Назаров, и сразу встрепенулся: — Допивай пиво и пошли.

Но Сомов не торопился.

— А ты почему вспомнил? — спросил он, вытирая губы.

— Да так… — Делиться возникшими вдруг мыслями Марату не хотелось, но и носить их в себе не легко. — Мы хотим как можно больше взять от жизни. Но жизнь так устроена, что нельзя только брать. Приобретения уравновешиваются потерями.

— Баш на баш? — будто бы даже обеспокоенно спросил Сомов, но заметно было, что эта игра.

— Когда как, — пожал плечами Назаров. — Бывает, теряем больше.

Неожиданно что-то изменилось в Сомове, глаза поблекли, погрустнели, какие-то подспудные мысли подступали, мешали продолжать игру.

— Может, и так, — согласно кивнул он головой. — Хватаешь, хватаешь, все боишься упустить, а просеет тебя грохот в нижние горизонты, начнешь бабки подбивать — и нет ничего. Что было — забудется, будто и не было. Какой же тогда смысл подгребать под себя? Правильно я твою мысль усек?

— Сам-то не так думаешь? — сощурился Марат, пытаясь по лицу его понять, в чем тот играет, в чем откровенен.

— Так же, — махнул рукой Кирилл. — Иногда мне кажется, что в жизни я уже всего испробовал и желать больше нечего. В самом деле — чего? На Северном полюсе не был? На дно океана не опускался? Так зачем это мне теперь? Такими вещами в молодости грезят. А мне теперь привычный диван милее всего на свете. Иной раз где-нибудь в песках, посреди пустыни так захочется прилечь на родимый диван, хоть волком вой.

— Единство и борьба противоположностей, — тихо, с осторожной, полувопросительной ноткой в голосе подсказал Назаров.

Сразу замкнувшись, недовольно насупившись, Сомов посидел молча, покрутил в руках пустой стакан, потом проговорил ворчливо:

— Ты привык все по полочкам раскладывать, а человек сложен, полон этих самых противоположностей, у него и так и эдак бывает, единство и борьба. Вот об этом бы написал. А то все по готовым рецептам. С небывалым подъемом трудится в эти дни бригада слесарей. Теперь портрет их бригадира украсит городскую доску Почета… А нет чтобы в душу ему заглянуть, туда, где единство и борьба противоположностей. — Но заметив, как нахмурился, потемнел лицом Марат, примирительно добавил: — Ты не обижайся. Инженерные решения тоже чаще бывают стереотипными, чем оригинальными. Я в своей работе сплошь и рядом руководствуюсь принципами стандартизации, унификации и типизации, приспосабливаю уже готовые технические решения к условиям своего производства. И этот подход весьма результативен. У меня дело, а у тебя только слово, так что с тебя и спрос другой.

Слышать это было обидно, Марат не согласен был с таким утверждением, но спора затевать не стал, спросил только:

— Зачем же ты тогда зовешь меня к себе?

— А для дела, — сразу оживился Кирилл. — Для дела. Слово ведь тоже свой вес имеет, хоть в руки его и не возьмешь. Если, к примеру, вовремя и к месту крикнуть «ура» или «караул», то пользы может быть не меньше, чем от доброго кулака или быстрых ног.

Его слова рассмешили Марата:

— Так что мне у тебя предстоит крикнуть: «ура» или «караул»?

— Мне сейчас «ура» нужно. Для поднятия духа в коллективе.

— Пошли, — сказал Марат.

Они поднялись. Сомов с сожалением оглядел остатки их скромного пиршества.

Марат попрощался с буфетчицей, и та неожиданно радушно улыбнулась в ответ:

— Заходите еще. Будем рады.