Михаил Аношкин - Кыштымцы

— Не извольте беспокоиться, Николай Васильевич, — поспешил успокоить его Ерошкин. — Мы независимы. Со мной можете быть откровенны.

— Благодарю. Верхний завод произвел на меня тягостное впечатление. Дух разложения витает над всем, некоторые цехи в совершеннейшем запустении, возьмите хотя бы домну.

— К сожалению, — вздохнул Ерошкин. Подумал: «Куда же он клонит? Не за этим же пришел. Я и без его вздохов знаю, в каком положении заводы». Спросил вкрадчиво:

— Позвольте спросить, а как там? — он глазами выразительно повел на потолок. Николай Васильевич вытащил из кармана гаванскую сигару, поднес ко рту, осведомившись:

— Не возражаешь?

— Ради бога!

Ордынский прикурил, выпустил изо рта сизую струйку дыма. Сказал:

— Времена наступили тяжелые. Верить никому нельзя. Тебя, разумеется, не имею в виду. Сюда я прибыл по пустяковому поводу. Новая власть не берет меня на службу из-за моего прошлого. Я могу прожить и без службы, но согласитесь, нельзя товарищам мозолить глаза бездельем, — Ордынский снова затянулся дымом, выпустил колечко и, наблюдая, как оно тает, продолжал:

— Я всегда считал, что хорошо понимаю кыштымца. Крепкий хозяин, исправный рабочий. Когда надо, подкинь лишнюю копейку — горы свернет. Переплатишь, зато вдесятеро потом возьмешь.

— Согласен с вами.

— Нет, милейший, все гораздо сложнее. Кыштымец — себе на уме. Завод наполовину стоит, жрать, извини, нечего, а он на Советы, как на икону, молится. Странно! Я с безобидной просьбой обратился — поставить подписи. Хамье!

Ордынский брезгливо поморщился.

— В литейке некий Ичев работает, я давно приметил его, хотел в свое время мастером выдвинуть. Так он меня нынче взашей из цеха… Сегодня верх у этого сброда. Над Россией нависла тьма. И мы погибнем, если располземся в разные стороны. Я тебе доверяю, Аркадий Михайлович, иначе не зашел бы. Каждый на своем месте должен приносить максимум пользы святому делу. Большевики такие же смертельные враги мне, как и тебе, враги всей цивилизации.

— Согласен, — прошептал Ерошкин. Конечно же, враги. Его лихорадит при одном упоминании имени Баланцова. Он готов на первой сосне вздернуть каторжника Швейкина. Они его презирают, хотят обойтись без него. Неужели он, Ерошкин, дипломированный инженер, хуже бы этого безграмотного слесаришки справился с заводом?

— Декрет комиссаров о национализации Кыштымских заводов не имеет законной силы. Лондон не потерял перспективы на них, заводы были и остались собственностью акционеров, это лишь вопрос времени. Надеюсь, ты меня понимаешь?

— Вполне! — отозвался Ерошкин, хотя фраза «Лондон не потерял перспективу на них» прозвучала несколько туманно. Требовались пояснения, и Ордынский не замедлил с ними.

— Предположим два варианта. Первый и самый надежный: большевики долго у власти не удержатся, самое большее до лета. И все вернется на круги своя. И второй: большевики удержатся. Но им заводы не поднять.

— Не поднять! — эхом повторил Ерошкин.

— Уркварт вынашивает идею и на этот запасной случай — просить заводы в концессию. При удобном моменте он выдвинет ее перед правительством Ленина. Наше дело беспроигрышное. Но нам важно иметь здесь своего человека, который бы все видел и все замечал. И помогал, разумеется.

Да, Ерошкин про себя радовался. Поглядим, что будет с товарищем Швейкиным и всей его шатией-братией! Николай Васильевич Ордынский — это вам не голь перекатная. У него крепкие связи в Екатеринбурге и в самом Питере. У него и в Лондоне рука. Ерошкина он неспроста нашел, он верит ему. А дело и впрямь беспроигрышное. Кто, Гришка Баланцов будет Верхний от разрухи поднимать? Или Митька Тимонин, восседая в Центральном деловом совете, округ от экономической немощи вылечит? Нет, не обойтись им без господина Уркварта!

Бесцеремонный стук в дверь вывел Ерошкина из приятных размышлений. Гость быстро потушил сигару и спрятал в карман пальто. Дверь распахнулась, и в комнату шагнул Михаил Мыларщиков, в тужурке, перепоясанной ремнем, с револьвером на боку. И сразу стало тесно.

— Здрасте! — сказал он насмешливо. — Застал-таки.

— Простите, но я занят, — срывающимся голосом произнес Ерошкин, поднимаясь. — У меня посетитель.

Ордынский остро глянул на Ерошкина — побоялся, что тот может сорваться. Николай Васильевич стряхнул пепел с пальто и тоже встал.

— Гражданин Ордынский? — нацелился настырным взглядом на него Мыларщиков.

— Что вам угодно? — Ордынский глянул на Михаила Ивановича свысока.