Сергей Григорьев: Кругосветка

Вася от двери направился прямо к прилавку, пристыл к нему и пристально что-то разглядывал все время, пока старый приказчик собирал все, что мне нужно.

— Рубль девяносто две, — возгласил приказчик. Окрутив пакет трехцветной ленточкой, он завязал ее бантиком.

— Рубль девяносто две, — повторила Анна Ивановна.

Я достал кошелек и подошел к Васе:

— Чем ты залюбовался?

— Вот! — ответил Вася.

Он стоял, не отрывая указующего перста от стеклянной банки фунта на три весом. Банок на прилавке штук десять, плотно боками одна к другой. На первой можно было видеть только картинку, она заклеила всю банку: на картинке в изумительно синей воде резвилась золотая (точнее — красная с зелеными глазами) рыбка над морским дном, усеянным чудесными раковинками и морскими звездами. По синему морю шел корабль под белыми парусами. На красном небе белыми буквами надпись «Золотая рыбка». Картинка скрывала содержимое банки, завинченное накрепко блестящей жестяной крышкой. Но рядом с этой банкой следующая открывала ее истинное содержание: банку почти доверху наполняли прозрачные рыбки одной величины, с сустав мизинца длиной, — красные, бесцветные, изумрудные, желтые. А рядом — опять банка с картинкой. Потом опять банка с рыбками.

— Аквариум! — воскликнул я.

— Золотая рыбка, — сказал приказчик, — рубль двадцать. Три рубля двенадцать копеек.

Анна Ивановна прищелкнула на счетах. Я заплатил.

— А махорка полукрупка есть? — спросил Вася осмелев.

— Махорки, извините, не держим! — ответил приказчик.

— Алексей Максимович свертывает. Ну, купим ему три десятка папирос «Зефир», — сказал Вася. — Еще двадцать одна копейка… До свиданья.

— До свиданья. Поправляйтесь! — напутствовал нас приказчик.

Над входом в булочную Ленца висел большой золотой крендель. Вася Шихобалов не пошел за мной в булочную: он утонул в синем море с золотой рыбкой.

Когда я вышел от Ленца с пакетом булок, Шихобалов, потряхивая банку, смотрел сквозь нее на солнце.

— Поглядите, — предложил он мне, не выпуская банки из рук. Он встряхивал перед моими глазами банку, и я смотрел через стекло. Рыбки переливались всеми цветами радуги.

— Замечательно… Лучше калейдоскопа, — похвалил я покупку.

— То-то и есть. А без меня вы бы и не увидали. А увидали, не подумали бы купить.

— А без меня тебя бы к Егорову и не пустили.

— Меня-то? Шихобалова?.. Сколько булок взяли?

— Всем по одной.

— Пятью девять — сорок пять… Всего три рубля семьдесят восемь. Идемте скорей.

На углу Москательной я завернул в большую «кафедральную» пивную, попросту — «кафедралку». Она получила свое наименование от близости к кафедральному собору — любимому месту самарской публики. Кафедралка прохладна даже в самые знойные часы. Слуга в переднике из зеленого сукна поставил передо мной на серый мрамор столика кружку пенистого янтарно-желтого пива и три крошечные тарелочки: на одной — моченый горох, на второй — кубики круто посоленных сухариков, на третьей — мятные пряники, с гривенник величиной каждый.

— Пиво пять копеек. Всего три восемьдесят три!.. Я не спеша пил пиво, а Вася — по одному прянику, по одному сухарику, по одной горошине — очистил все три тарелочки и заторопил меня:

— К вечерне ударили. Пойдемте.

Мы шли вдоль Струковского сада. Вася продолжал свою игру с банкой. Споткнулся о камень, упал, вскочил и, прихрамывая, заковылял под гору.

— Цела банка? Дай я понесу. Больно ногу-то?

— Ладно, ладно, вы смотрите булки не растеряйте. Тоже выдумали — пиво пить на общие деньги…

— Пиво-то пятачок, Шихобалов, а ты купил ландрину на рубль двадцать. Все Шихобаловы — моты.

— Тут подсчитать — на всех по два десятка хватит… А лимон купили?

— Купил. Да еще апельсин. Я люблю чай с апельсином.

— Кто же, выходит, у нас «мот»?

— А кто ел пряники, горох, сухари?

— А вам жалко? Я вам ужо отдам пятачок.

— Когда отдашь?

— Когда деньги будут.

— Значит, не скоро. Смотри под ноги.

Перекоряясь, мы дошли до лодочной пристани у будки «Общества спасания на водах». У будки смотрителя со множеством приставленных к ней весел весело плескал на шесте флажок с красным крестом и двумя синими якорями накрест. Флюгер показывал легкую моряну.

Солнце висело за Волгой серебряным пятном в белесой мгле, затянувшей полнеба. Только над горами ясно. На ясной лазури мысы Жигулевских Ворот почти чернели, одетые синевой… Все обещало крепкую низовую погоду.