Александр Авдеенко - Следопыт

— Капитана Копылова, нашего соседа, артиллериста, знаешь?

— Как не знать! Спортсмен первого разряда. Он к нам на заставу в волейбол ходит играть, а мы к нему на батарею — в футбол.

— А молодую жену его видел?

— Так точно. Капитан нас познакомил с ней. Мариной ее зовут. Из местных она. Копылов недавно, месяца три назад женился.

— Так. Ну, а еще что тебе известно о ней? Хорошая она женщина?

— А кто же ее знает. Мужу виднее, какая она.

— Ну, а на твой взгляд?

— Вроде бы симпатичная хохлушка. Компанейская. Веселая. Добрая. Работящая.

— Женился бы ты на ней?

— Нет, товарищ лейтенант.

— Почему?

— Потому что она замужем.

— Ну, а если была бы свободной?

— Я могу жениться только на той, какую полюблю.

— Полюбишь?.. Или любишь?.. Прошу уточнить.

По-северному белое лицо Смолина густо покраснело.

Голова поникла. Губы сжались и отвердели.

— Что, трудно ответить на такой ясный вопрос? Ладно, можешь не отвечать, все ясно. Так вот, товарищ Смолин. Эта самая «симпатичная» хохлушка из местных, недавно вышедшая замуж за Копылова, оказалась связной бандеровской банды. Накрыли ее с поличным в тот момент, когда она передавала своим сообщникам сведения. Мы ее задержали, оформили документы и направляем в отряд. Конвоировать арестованную приказываю тебе. Понял?

С языка Смолина чуть-чуть не сорвалось: «Почему мне, товарищ лейтенант? Разве это мое дело?» Сдержался. И с присущей ему дисциплинированностью ответил:

— Так точно, товарищ лейтенант, все понял. Приказано конвоировать задержанную Копылову. Разрешите исполнять?

— Постой. Вопросы есть?

— Никак нет, товарищ лейтенант.

— А личного порядка?

— Тоже нет, товарищ лейтенант.

— Неужели тебя не удивляет, что эта симпатичная Марина оказалась вражеским агентом?

Смолин некоторое время молчал, глядя в пол. Потом вскинул голову и прямо, глаза в глаза, посмотрел на Петрова.

— Разрешите отвечать, товарищ лейтенант?

— Да.

— По правде сказать, меня удивляет другое.

— Ну?

— Почему вы так со мной разговариваете?

— А как я с вами разговариваю, товарищ Смолин? Разве я был с вами груб? Я вас оскорбил, унизил? Потребовал чего-нибудь такого, чего не имею права требовать? Отвечайте!

— Никак нет, товарищ лейтенант.

— Так в чем же дело? Что вас удивило?

— Ничего, товарищ лейтенант. Это я так… оговорился. Лишнее сболтнул.

— Нет, вы должны сказать. Правда так правда.

— Нечего мне больше вам сказать, товарищ лейтенант. Разрешите исполнять приказание?

— Затаил обиду, Смолин?

— Что вы, товарищ лейтенант. Подчиненный не имеет права обижаться на своего начальника. Командир всегда, в любом случае бывает справедливым.

— Садись, Смолин, поговорим по душам.

— Спасибо, товарищ лейтенант, я постою.

— Садись. В ногах правды нет.

— Как у кого, товарищ лейтенант. В ногах нарушителя, убегающего от меня, ее нет. В моих же ногах, когда я преследую нарушителя, она, эта правда, есть. Должна быть.

Начальник заставы засмеялся.

— Это ты точно сказал. Не в бровь, а в глаз. Молодец, в карман за словом не лезешь. Молчишь, молчишь, а потом как скажешь… Не учел твоей особенности. Извини. Давай садись. Ну, и упорный ты, Смолин. Хочешь, чтобы я попросил тебя? Могу. Пожалуйста, Александр Николаевич, сделай одолжение, возьми стул.

Смолин опять густо покраснел и сел. Руки выложил на колени. Глаза опустил. Молча и напряженно ждал, что ему еще скажут.

— Люблю я тебя, Саша, — начал лейтенант. — Ценю. Уважаю. Добра хочу.

Смолин молчал, не поднимал головы.

— И потому вот так разговариваю с тобой. Боюсь я за тебя, Саша. Береженого, как говорится, и бог бережет. Ты меня понял?

— Никак нет, товарищ лейтенант.

— Не хочешь понять? Ну, раз такое дело, каши с тобой мы не сварим. Иди. Постой. Ты не думай, что конвоировать эту Марину унизительно для прославленного следопыта. Важная она персона. Я должен быть уверен, что ее доставят по месту назначения. От тебя она не убежит. Это ты способен понять?

— Понял, товарищ лейтенант. Доставлю в срок и аккуратно.

— Ну вот, слава богу, хоть по одному вопросу договорились. Давай выполняй. Дежурному уже отданы все распоряжения. Желаю успеха.

Смолин козырнул, по всем правилам отпечатал строевой шаг и вышел. На душе у него было нехорошо. Больше собой был недоволен, чем лейтенантом. Зря полез в бутылку. Надо было спокойно его выслушать. Тогда было бы ясно, чего он добивается. Впрочем, ему и теперь, после намеков лейтенанта ясно, что именно ему не нравится. Все дело в Юзефе.