Виктор Устьянцев - Синий ветер

«А может, и верно, в нем погиб великий талант?» — подумал Олег.

Через две недели Борисова радиограммой вызвали в Москву. На этот раз он долетел быстро, меньше чем за сутки. Дома он никого не застал, мать с Колькой уехали к Таисье в Ташкент. Приняв душ и переодевшись, Олег отправился в главк. Ему долго пришлось ждать, пока закажут и выпишут пропуск, прошло часа полтора, прежде чем он оказался в приемной начальника главка.

В приемной сидело человек восемь, все в больших званиях, и порученец генерала Вилкина, совсем еще молодой лейтенант в безукоризненно сшитом кителе с сомнением сказал:

Вряд ли он сегодня вас примет. В пятнадцать ноль-ноль у него совещание, а сейчас сами видите, сколько ожидающих… Впрочем, я доложу, как только войду в кабинет.

После этого он раз двадцать заходил в кабинет начальника главка, но Олегу так ничего и не сказал, должно быть, забыл или не захотел доложить. Забыть ему не мудрено: он крутится как белка в колесе, поминутно вскакивая, ныряя то в кабинет, то в коридор, отмечая пропуска, подписывая заявки, отвечая на беспрестанные звонки шести телефонов.

Должно быть, в наше время положение человека, его общественный вес измеряются именно количеством телефонов. Олег никогда не имел персонального аппарата, у Щедрова их два, а здесь шесть штук. Один вид этого стола, уставленного аппаратами, внушает посетителю, что люди тут деловые, пустяками им заниматься некогда, поэтому не беспокой их без нужды и не задерживайся. И стоит начальнику позвонить по одному из этих телефонов, как за минуту может решиться вся дальнейшая судьба любого из сидящих здесь и терпеливо ожидающих приема.

Посетители приходили и уходили, одни ждали своей очереди, другие врывались без спроса, третьих вызывал сам генерал. Прошло уже человек двадцать, а Олег все сидел. Напоминать о себе порученцу он считал неудобным, лейтенант даже взмок, бедняга. А Олегу спешить было некуда. Он даже не знал, зачем его вызвали, лишь догадывался, что вызов этот так или иначе связан с его докладной запиской о строительстве порта.

Ровно в четырнадцать ноль-ноль генерал Вилкин сам вышел из кабинета и сказал:

— Извините, но больше никого принять сегодня не смогу — ухожу на совещание. У кого дела не терпят отлагательства, обратитесь к моему первому заместителю, остальных прошу зайти завтра.

Он уже надел фуражку, но тут заметил Олега.

— Впрочем, вас, товарищ Борисов, я, пожалуй, приму сейчас.

Он вернулся в кабинет, Олег вслед за ним прошлюзовался туда через двойные двери. Генерал, не снимая фуражки, уселся за стол и жестом указал Борисову на кресло, стоявшее сбоку.

— Что вы там с Жаровым не поделили? Он тут на вас такую цидулю накатал, на двенадцати страницах. Где же она? А, вот: «Самонадеян, скептически относится к распоряжениям старших, допускает грубость. С товарищами общителен, но высокомерен». Не понимаю, где же тут логика?

— Не знаю, это ведь не я писал.

— Да, конечно. Вот еще: «Отрицает революционную преемственность поколений, высказывает недоверие нашей молодежи».

Олег посмотрел в окно. По стеклу ползала муха.

— Ну, что вы на все это скажете? — спросил генерал.

Олег пожал плечами. Он опять посмотрел на муху и вдруг заметил у нее хоботок. Олег рассмеялся.

— Вы что? — нахмурился генерал. — Вам еще и весело?

— Извините. Но я вот смотрю на муху и впервые вижу, что у нее есть хобот. Значит, многовековые усилия человечества по превращению мухи в слона не пропали даром — у нее уже есть хобот!

Генерал посмотрел на муху и расхохотался.

— А ведь и верно! — Потом сунул письмо Жарова в стол и сказал: — Ладно, с этой цидулей мы и без вас разобрались. Факты, как говорится, не подтвердились, и давайте забудем об этом. Однако, как выяснилось, парень вы ершистый, а это не всем по душе. Вам еще намнут когда-нибудь за это бока, и не раз. Так вот вам мой совет: не пугайтесь. За одного битого, как говорится, двух небитых дают. Ну ладно, закончим с этим. Впрочем, я еще не успел почитать ваше личное дело. Посмотрим, какие еще доблести за вами водятся. — Он подвинул к себе лежавшую на краю стола коричневую папку и открыл ее.

— Так, училище окончил с отличием. Первая аттестация. Тут все красное. Во второй — тоже. Подчеркнутое красным карандашом читать не будем. Ага, вот и синим подчеркнуто. «К недостаткам следует отнести невыдержанность характера, доходящую до грубости». Оказывается, это у вас старый грешок.

Да, старый, эта запись появилась в аттестации четыре года назад. Олег служил тогда на крейсере штурманом. На крейсере же размещался и штаб эскадры. Однажды у флагманского штурмана пропала важная карта, и он пытался свалить вину на Борисова. Расследованием занялась военная прокуратура, но в это время флаг-штурман нашел карту у себя дома, она затерялась среди других бумаг. При попытке подкинуть карту в каюту Борисова флаг-штурман был пойман с поличным. Вот тогда-то Олег и назвал его подлецом. За публичное оскорбление старшего по званию и по должности офицера Олег получил строгий выговор и вот эту запись в аттестации. Потом флаг-штурмана уволили в запас, выговор с Олега сняли, а вот эта запись, подчеркнутая синим карандашом, осталась. И теперь будут читать только ее. Ведь даже генерал Вилкин, настроенный к нему явно благожелательно, и тот читает подчеркнутое только синим. Может быть, прав Силантьев насчет вечного двигателя и лекарства против рака?