Юрий Платонычев - А дальше только океан

Из-за пригорка показалась Тоня Рыбчевская. Теперь она катилась по склону, медленно перебирая палками, видимо с удовольствием переводя дыхание.

— Семья Рыбчевских в полном сборе! — отметила Городкова, ревниво наблюдая не столько за экономным шагом Тони, сколько за ее нарядным синим свитером с белыми оленями.

— Не заговаривайте зубы, Лилия Ивановна, — продолжал шутить Рыбчевский, — я еще не услышал утвердительного «да».

— Согласна, — Лилия махнула рукой. — Что с вами поделаешь!

— Итак, — Рыбчевский довольно распрямил лоб, — женщинами команда укомплектована, матросами тоже, а офицерами? — Он пристально посмотрел на Городкова.

— Офицерами? — повторил тот. — Вон посмотрите… — Городков показал на цепочку лыжников, скользящих по берегу, среди которых выделялись в своих модных свитерах Кубидзе и Самойленко. — Добавьте к ним Винокурова, Рогова и Васю Малышева в придачу.

— Разве что в придачу… — согласился Рыбчевский. — Он же признает только блесну. Ну-ка, пошли к нему. Что он там наловил?

Давно замеченная Рыбчевским фигура, использованная им как створ, задвигалась и оказалась Василием Малышевым, в тулупе, в валенках, с удочкой в рукавицах. День был не холодный, но, когда сидишь в глубокой неподвижности, и таких градусов хватает, чтобы окоченеть.

— Здорово, лыжники! — подал голос Малышев, едва выговаривая слова. — Пустым делом занимаетесь, о пище не думаете…

«Лыжники» от души подивились Васиной убежденности, что в такую отменную погоду грешно-де еще о чем-то помышлять, кроме рыбы.

— Ну и как улов? — поинтересовался Городков. — Один унесешь или помочь?

— Не нуждаюсь… — кисло отозвался Малышев.

— А все же? — не отставал Городков, во всем любивший точность. — Давай, показывай!

Малышев, понимая неотвратимость конфуза, деланно засмеялся и раскрыл ящик: в углу одиноко разместилась малюсенькая рыбешка, застывшая на морозе.

— Усе? — изумился недоверчивый Городков.

— Усе! — огорчительно подтвердил Малышев, сбросив с себя бремя тайны. — Не пойму: и погодка, и подкормка, а леска в норме… Как заворожило.

— Не горюй, Вася! — Рыбчевский успокоительно похлопал по тулупу. — Кошка и за это спасибо скажет!

— Ну, раз телега для улова не нужна, — Городков стал подтягивать лыжные крепления, — тогда мы тронулись…

Малышев не стал их отговаривать. Он не был уверен, что кошка ему будет благодарна за улов, и вновь обреченно уселся на ящик, решив до конца испытать капризное рыбацкое счастье.

Рыбчевские покатили домой, а Городковы отважились обогнуть бухту, благо до вечера далеко, да и не так часто выдавались воскресенья, похожие на это.

Шлюпка заботливо укутана чехлом, но даже под брезентовой одежкой угадываются ее стремительные формы. Поданный ввысь форштевень крутолобой дугой сбегает в киль, а тот, как полоз, стелется к корме и опять взлетает кверху массивным транцем. Узкий, режущий нос незаметно переливается в округлые, раздавшиеся вширь, бока, которые плавно сходятся к транцу. И все это, чтобы резать морскую водичку, раздвигать ее, отталкивать подальше. Власенко не сводит глаз со своей шлюпки.

— Хороша? — Он довольно улыбается.

— В одежонке вроде ничего. — Павлов критически смотрит на обтянутое брезентом суденышко. — Как-то она покажет себя в деле…

— Будьте спокойны! И без одежонки на всех смотрах — кругом пятнадцать!

— На смотрах, оно конечно, — заокал Ветров, уже больше по привычке, чем от боли, дергая плечом. — Вот бы и на гонках…

На пирсе холодно, сильный ветер тянет промозглой сыростью. С одной стороны ошвартован плавдок, с другой — водолей, между ними получается труба, в которую дует до невозможности.

— А ну, отойдем к берегу, — Павлов растирает замерзшее ухо.

На берегу заметно теплей, во всяком случае, ветер не старается пролезть за шиворот.

— Итак, Николай Захарович, — Павлов оставил ухо в покое и расправил воротник, — к учениям вы почти готовы. Послезавтра жду доклада, что это «почти» ликвидировано, то бишь новый зарядовый щит смонтирован. Ну, а насчет шлюпки… Валентин Петрович верно говорит: пока она на гонках только портит нервы нашему адмиралу. А вам не портит?

— Нервы нервами, а приходить последними — радости, конечно, мало, — согласился Власенко, зябко постукивая ногой об ногу.

— Ладно, — строго проговорил Павлов. — Сойдут льды, я еще за вас возьмусь. Скажите Рогову, Трикашному и всем гребцам, чтобы запаслись штанами: на моих тренировках прохудят не одну пару.