Юлиан Семенов - Неизвестный Юлиан Семёнов. Разоблачение

— Нет, мистер Шварцман, документ составлен так, как я того хотел.

— Мистер Роу, вы понимаете, конечно, что мистер Ганс Адрос должен был бы находиться здесь?

— По-моему, адвокат урегулировал с вами этот вопрос соответству­ющим образом...

— Совершенно верно... Я работаю только с надежной клиентурой...

— Сколько я вам обязан?

— Двенадцать тысяч фунтов, сэр. Ваш адвокат должен был пре­дупредить: я намерен получить гонорар наличными.

Ричард достал из кармана две упакованные пачки, протянул нотариусу; тот пересчитал деньги, как истинный картежник, бросил их в стол, поднялся, протянул акт, скрепленный сургучной печатью нотариуса, и обменялся молчаливым рукопожатием.

Ричард легко вскочил в чуть притормозивший «роллс-ройс», передал Гансу нотариальный акт и коротко бросил:

— К Роу.

Сняв трубку телефона, вмонтированного в щиток автомобиля, набрал номера офиса:

— Попросите курьера через час приехать к мистеру Роу. У него для нас срочная корреспонденция.

В том старинном, чопорном кабинете мистера Роу было еще более сумрачно, чем в тот день, когда Ричард и Ганс, вернувшись из Бомбея, навестили шефа.

Роу хмуро оглядел пришедших, молча кивнул, протянул Ричарду нотариальный акт:

— Груз получите вы. Лично. Мой адвокат оформил доверенность на ваше имя.

— Да, сэр, — ответил Ричард. — Аванс, пожалуйста. Легавые сидят у нас на загривке, мы хотим получить аванс.

— Получите после передачи груза, и получите много денег. Я буду на месте.

— Сэр, возможны непредвиденные траты... Повторяю, легавые идут по пятам.

— Это ваши заботы, — раздраженно ответил Роу, но все-таки пошел к сейфу, вмонтированному в стену. Вставив ключ, он тяжело повернул его, потянулся рукой к чему-то, что было встроено в стену, но, не прикоснувшись к этому контрольному месту, не оборачиваясь, попросил:

— Будьте любезны, оставьте меня одного на несколько минут...

— Да, сэр, — ответил Ричард и, легко достав из кармана диковинный пистолет, совершенно без шума выстрелил в Роу; тот обвалился как срубленный; Ричард быстро подбежал к нему, достал из шеи Роу крохотную иголочку, спрятал ее в маленькую металлическую коробку, протянул Гансу; вытащив из громадных карманов своих необъятных брюк какой-то прибор, п о п о л з им по стене; запищало; достал из другого кармана мембрану, наложил ее на это место, только после этого медленно повернул ключ сейфа: он был набит пачками банкнот.

Ганс переложил деньги в «дипломат», и они, заперев сейф и сняв мембрану, неторопливо вышли из кабинета...

...Ольга легко спрыгнула с велосипеда возле особняка Роу, споро набросила на колесо и руль специальное кольцо-замок, позвонила; дверь открыл старый дворецкий, одетый как премьер-министр Ллойд Джордж.

— Что вам угодно, мисс?

— Мистер Роу просил меня срочно доставить пакет... Он сказал, что это конфиденциально и что я должна лично передать ему в руки.

— Вы мисс Кент?

— Да.

— Входите, мисс Кент. Мне звонили из офиса. Поднимитесь на второй этаж, единственная дверь...

Ольга взбежала по широкой лестнице, постучала в дверь, никто не ответил, постучала еще раз, пожала плечами, нажала на массивную ручку — голова оскалившегося льва, — вошла в кабинет и сразу же увидела распростершееся тело мужчины возле стены.

...На кухне доктора Сауна Ольга рыдала, плечи ее тряслись, слезы катились по веснушчатым детским щекам: Дин гладил ее по голове, шептал что-то тихое, на русском, ласково и утешающе:

— Олечка, ну прощу тебя, соберись, милая... Соберись... Через восемь часов все будет кончено... Пожалуйста, соберись и послушай меня...

— Ты говоришь по-русски, как эта жирная сволочь... — всхлипывая, бормотала Ольга, — все вы закрытые, себе на уме, тоже мне, партнеры...

— Я говорю по-русски оттого, что очень любил одну девушку... Ее звали Надя... Потапчук Надя... Она здесь практиковалась в университете... А потом ее вызвали в Киев — заболела мама... Это была ложь, ее мама была здорова... Ее больше сюда не пустили, а мы должны были венчаться, понимаешь? И меня не впустили в Киев... И Надя умерла... Так мне сообщила ее мама... А я выучил ее язык, чтобы ей было приятно говорить со мною на ее родном... Хотя ее родной — украинский, я и на мове могу... Вот... Поэтому я закрытый, Ольга... Поэтому я себе на уме... Людей заставляют быть такими, рождаются они доверчивыми... Я раньше работал в университете, математик, мы там и познакомились с Надей... Мой друг был в Киеве, я попросил его узнать правду, я не верил, что Надя умерла, просто ей могли запретить писать мне... Но она действительно умерла... Она стала колоться... От горя, не из-за баловства... И я пришел к Грэйву... Он ведь раньше был в морской разведке, но у него были свои причины, чтобы бороться с белой смертью, понимаешь?