Петр Северов - Сочинения в двух томах. Том первый

— Интересно… Это очень интересно, — живо откликнулся незнакомец. — С этим Кирюшей я с удовольствием познакомлюсь.

Он не успел объяснить, что за странная страсть завела его на кручу в овраге, — пришел фельдшер. Наталья встретила его неподалеку, иногда он обходил весь рабочий поселок. Шахтеры подозревали, что не долг врача — другие цели вели его от мазанки к мазанке.

Маленький, щуплый, осыпанный табачным пеплом и перхотью, он привык держаться в рабочих семьях с высокомерием. Кто-то внушил ему, а быть может, и сам он себе внушил, что является высоким авторитетом. Вот и теперь, бросив на руки хозяйке свой кожаный чемоданчик, с недовольным видом оглядывая горенку, он проговорил равнодушно:

— Объясните коротко. Упал?.. Почему упал? Был пьян? Кто таков? Почему шлялся по оврагу?

— Мы ничего не знаем о нем, — сказал Калюжный. — Но человек трезв…

Фельдшер небрежно отбросил одеяло и взял руку больного, чтобы прощупать пульс. Он увидел на его пальце большое, червонного золота кольцо. Это кольцо заметно удивило фельдшера; теперь он внимательнее присмотрелся к пациенту, засуетился и тут же притих, стараясь изобразить крайнюю озабоченность.

— Простите, — попросил он робко, тоном, каким обычно говорил с начальством. — Надеюсь, это не секрет… Кто вы?

— В данном случае — больной, — помедлив, ответил незнакомец.

— Я должен зарегистрировать. Мы далеко не всем оказываем помощь. Ничего не поделаешь — приказ.

Незнакомец насмешливо посмотрел на маленького фельдшера.

— Знаю. Очень «гуманный» приказ. Не оказывать помощь подозрительным: революционерам, забастовщикам, бунтовщикам… И вы исполняете это драконовское предписание, почтенный?

— Я только осмелился спросить: кто вы?

— Хорошо. Записывайте, — устало сказал незнакомец. — Инженер-изыскатель. Фамилия — Лагутин. Имя и отчество — Леонид Иванович… Все?

Маленький фельдшер отшатнулся; сморщенное, с мелкими чертами личико его отразило изумление.

— Лагутин?.. Неужели это вы?..

Степанюк поспешно поднялся с табурета, снял ушанку.

— Лагутин? — повторил он чуть слышно, оглядываясь на Калюжного и Наталью, которая теперь чего-то испугалась.

Инженер отвечал спокойно, снова устало закрывая глаза:

— Он самый и есть. Спасибо добрым людям — подобрали… Впрочем, это уже не впервые, и мне, очевидно, везет. Ничего не поделаешь: такова должность — лазить по оврагам. Но я поднимусь, обязательно поднимусь на тот обрыв. Только скорее бы встать на ноги…

Будто подхлестнутый, маленький фельдшер метнулся к своему чемоданчику, выбросил на столик вату и бинты.

— Горячей воды… Скорее! — зашипел он хозяйке, сделав свирепую гримасу, и даже тряхнул костлявым кулачком. — Чтоб сей момент у меня… живо! — Тут же, обернувшись к больному, он расплылся в улыбке: — Ах, боже мой, Леонид Иванович, вы совсем не щадите себя!.. Нет-нет, не говорите, вам вредно разговаривать, напрягать мозг… Сейчас я наложу компрессы и увезу вас из этой дыры.

Инженер мельком взглянул на Калюжного, стоявшего у окна; темное, с резко очерченными скулами, лицо Кузьмы было печально.

— Да, пожалуй. Каморка очень тесная, и я мешаю хозяевам…

— Вы не мешаете, — поспешно откликнулся Кузьма. — Мы рады помочь. Теперь-то мы знаем, кто вы есть, господин инженер…

Маленький фельдшер крутнулся на каблуке и скорчил свирепую гримасу:

— Молчи… болван!

Лагутин заметил укоризненно;

— Зачем же вы так?..

— Это гостеприимство может вам стоить здоровья!

— Но люди здесь живут.

— Люди!.. Они не видели ничего лучшего. Конечно, им выгодно и лестно: знатный, богатый гость… Но как здесь накурено, и сквозняки, и дышать нечем. Боюсь, к вам будут заглядывать непрошеные визитеры каждые пять минут. Вы для них диковинка. Но ваше здоровье…

Брови Лагутина сдвинулись, губы плотно сжались, казалось, он пересиливал приступ боли. Речь этого вертлявого человечка была ему неприятна.

— Вы очень много наговорили, — недовольно заметил он. — Знатный, богатый, диковинка… И к чему все это? Я не богат — во-первых. Не граф, и не князь, и даже не губернатор, — во-вторых… Какая же диковинка? Я привык жить с простыми людьми, и такая уютная горенка; поверьте мне, в другое время, когда неделями приходится мокнуть и зябнуть в безлюдной степи, — такая горенка показалась бы мне дворцовой палатой.

Ставя на табурет чугун с горячей водой, жена Калюжного сказала:

— Оставайтесь у нас… Я буду за вами смотреть. Никого на порог не пущу, — да люди и сами ведь понимают… Куда же вам на линейке трястись, такому разбитому?..