У Макара радостно блестели глаза. Притаив дыхание, следил он за каждым движением мальчика.
— А вот, посмотри-ка, это рудник. — Ваня поставил «рудник» на стол. У Макара разбежались глаза, и он от восторга чуть не взвизгнул. Но Ваня его предупредил:
— Тш!.. Яков Елизарыч спит. Заругается.
На квадратной доске был слеплен из спичечных коробок балаган, похожий на скоробогатовский. Так же он врылся задней стеной в увал. Поодаль из круглых тонких сучьев был собран сруб, под ним поставлен ворот с ниткой и жестяной банкой из-под перца. За ручку ворота держалась странная фигура из сучка.
— Это я, — пояснил баня, — выкатываю бадью.
Фигура действительно была похожа на человека, который, налегая всем телом, тяжело вертит ручку ворота. А в углублении выглядывала уродливая рожа.
— Это Яков Елизарыч в забое робит, кричит мне — «пошел!» А тут брусника растет.
Ваня показал на сделанный позади избушки пригорок из картонки. Пригорок весь был засыпан мелким песком и утыкан мхом, похожим на елочки.
— А ты меня еще тут сделай, — прошептал, сдерживая волнение, Макар.
— Ладно, сделаю.
— Уй! — торжествовал Макар.
Яков Елизарыч завозился и строго сказал:
— Будет вам тут шушукаться! Ванька, ложись спать, а то завтра не добудишься тебя!
Макар долго не мог уснуть. Ваня шептал ему в самое ухо: «А завтра я тебе еще покажу».
Утром, когда Макар проснулся, в балагане никого не было. Он сразу вспомнил мать, которая поднимала его е постели легким толчком:
— Вставай, умываться надо да богу молиться.
Макар подумал, что молиться сегодня не будет, и с удовольствием потянулся.
В маленькое окно сумрачного балагана смотрело утро. Пахло свежим сеном и овчинным тулупом. Под нарами возились мыши, где-то возле трубы у железной печки жужжала муха. По крыше кто-то скакал и постукивал, вдали стонуще кричала птица:
— Иу-иу-уть!
Потом закричал черный красноголовый дятел:
— Прр-прр-прр-прр.
А может, и это он же выкрикивал:
— Кии-уу-ут.
За стеной тихо и редко позванивал чалый жеребенок Колька.
Все эти звуки были просты, Макар слыхал их не раз дома. Но в этой избушке, налитой полумраком, они казались интереснее. Макар лежал и думал о Ване, о камушках в коробках, о «руднике»… Может, он долго бы пролежал, но маленькая дверь заскрипела, и в избушку влез замазанный глиной отец.
— Ты чего это, все еще потягаешься? Вставай завтракать. Эк ведь, до каких пор дрыхаешь!
Ваня приветливо улыбнулся, когда Макар вышел из балагана. Он кипятил чайник.
— Ступай умывайся, вон там — в ложку. Вода холодная, славно умыться, так и обдирает.
Пока ребята кипятили чайник, Яков, схватив ковш, побежал к шахте. Он поддел песку и стал делать спо-лосок — пробу. Потом крикнул, покачивая ковш:
— Макарунька, иди-ка сюда! Смотри — золото!
На дне ковша колыхалась вода и перемещала мелкий черный песок, из-под которого выступали неподвижные блестящие крупинки, похожие на пшено.
— Видишь?.. А это черное-то шлих… Видишь?
Яков выплеснул содержимое на рыжую кучу добытого из шахты песку.
— А ты пошто, тятя, выбросил?
— А так. Потом объявится, никуда не денется. Пойдем завтракать.
Яков ел быстро. Во всех его движениях была лихорадочная торопливость. Он беспокойно подымался, когда в отдалении на дороге слышен был стук колес. После завтрака, торопливо собираясь на работу, он сказал Ване:
— Сёдни придется нажать, из орта достать эту жилку, а потом пустяком завалим.
Они работали в той шахте, где Ахезин запретил проходить орт под грань, поставленную им.
Ваня спустил бадью, Яков ухватился за веревку и исчез в шахте.
Доставая воротком бадью с песком, Ваня краснел, его хрупкое тело сгибалось, налегая на ручку воротка.
— Тяжело? — спросил Макар.
— Ага, тяжело. Так-то ничего бы, да по утрам спина ноет, да руки вот в этих местах болят. — Ваня показал выше локтей.
В шахте глухо лязгала лопата, звякала бадья и вылетал возглас Якова:
— Пошел!
Ваня снова напрягался, торопливо вытягивал бадью, сталкивал ее в сторону и говорил:
— Вот оттягать тоже тяжело, да Якова Елизарыча доставать из шахты тяжело.
— А у тебя тятя-то чего делает?
— У меня нету отца, я с мамой живу.
— А где отец-то, он кто?..
Ваня покраснел:
— У меня умер отец!
Макар лег на живот и заглянул в шахту. Она была как бездонная, уходя в землю черной квадратной дырой.
— Тятя! Тятя-я!
— Чего? — донесся откуда-то из-под земли голос отца.
— Ты где?..
Читать дальше