Петр Северов - Сочинения в двух томах. Том второй

— Добре, — согласился Васильков.

Когда они вышли на правый борт, обращенный к морю, в небе догорала вторая ракета. Желтые искры медленно плыли над самой водой, и отражение их струилось, качаясь в глубине, подобно огненному корневищу.

На правом борту шлюпок больше не оставалось. Вежелев приказал перетащить сюда шлюпку с левого борта.

— У нас остается несколько минут, — сказал он Игнату. — Нужно зайти в машину… Что там?

Шаповалов шагнул вслед за ним на решетку машинного трапа, в маслянистый, горячий и душный туман, густым, едким зноем ударивший в горло.

Глубоко внизу слабыми светляками горели переносные фонари. Там, в этом пекле, наполненном плотным паром, работали люди.

У второй площадки, освещенной фонарем, Вежелев задержался, ожидая Игната.

— Осторожно, — сказал он, глядя куда-то в сторону. — Это Гацуленко. Кочегар. Он умер час назад…

Мертвый не лежал — сидел на решетке, запрокинув голову, как бы с усилием вытянув руки. Шея его была напряжена, плечи приподняты, губы мучительно сведены. Он пытался подняться в ту последнюю, уже минувшую, секунду, пытался бороться, жить…

Полуголые люди суетились внизу, в проходах машинного отделения, размахивая факелами, гремя инструментами. В разрыве трубопровода еще посвистывал пар. Горячими волнами плыл он над скользкими плитами, путался в бесчисленных скрещениях решеток, жидким пламенем в свете факелов стекал по лицам, по черным телам людей.

Шесть кочегаров неподвижно лежали у железной переборки, у двери, ведущей к непогашенным котлам, и величественным было их спокойствие после свершенных дел. Не мигая, ровным белым пламенем горел над ними фонарь, и корабельное знамя, которым были они покрыты, отсвечивало свежей кровью. Игнат узнал в одном из них Андрея Новикова, когда-то они плавали вместе на «Аю-Даге». Он узнал Андрея и вздрогнул, ощутив, как падает сердце, и боль, и ярость не дают дышать. Вежелев тронул его за плечо.

— Дела тут часа на четыре осталось. Может, успеем до рассвета? Пошли…

На палубе снова встретился Васильков: он воскликнул весело, будто приглашая вместе с ним посмеяться:

— Вот какое канальское дело! Там у них снайпер работает… Зажег я спичку, чтобы прикурить, а пуля — бац, по козырьку! Испортили фуражку, мошенники!

Оживлен и весел был он более обычного: пока спускались они в шлюпку, пока плыли к берегу, все время острил. Шаповалов понимал: штурман радовался своему счастью: теперь-то уж расскажет он с три короба о своем геройстве!..

Берег был черный, безмолвный, глухой. Киль шлюпки громыхнул о голыши и тотчас беззвучно, как тени, два человека встали у бортов, удерживая шлюпку на слабом прибое.

— Ты, Пасечный? — спросил Вежелев. — Что нового у вас?

Поддерживая штурмана под руку, пока тот переваливал тяжелое свое тело через борт, моряк, по фамилии Пасечный, проговорил сокрушенно:

— Напрасно вы прибыли, Демьян Иваныч. Что ж это будет? Капитана ранило еще в пути… Вас, чего доброго, зацепит… При вашем корпусе тут пули не миновать. Кто же корабль поведет? Штурманов — раз, два — и обчелся.

— Ну, языкатый! — обозлился Вежелев. Шаповалов улыбнулся. Штурман оставался добродушным даже в гневе. — Что нового, спрашиваю? А он свое…

— Ничего нового. Снайпера бьют. Волков на скале. Двух фашистов подцепил при ракете. Они от него в сорока метрах… Геройский старик!

— В самом деле, — заметил Игнат. — Вы бы возвратились. Я разыщу Волкова и сам.

Штурман отозвался недовольно:

— Эх ты, право… Да я ведь хочу старика подменить. Устал он как, измотался… И здесь, и на корабле поспевает… даже сам к пробоине нырял.

Он набросил на плечи шинель и первый вышел на берег, легко и бесшумно, что представлялось необычным при его мощной фигуре.

С близкого склона опять огрызнулся пулемет. Было слышно, как запрыгали голыши, с шумом и плеском срываясь в воду.

Последние метры Шаповалов и Вежелев пробирались ползком. Васильков отстал. Два раза низко над головой Игната прогудели пули.

Тяжело ворочаясь на камнях, отдуваясь, Вежелев прошептал, будто желая ободрить Игната:

— Теперь мы почти на месте… Тут осторожно. Они все время по этому выступу бьют…

Из ночи донесся встревоженный голос:

— Что? Ранен?.. Или убит?

Ему отозвался второй, приглушенный, хрипловатый:

— Несчастье, ребята… Какое несчастье!

Вежелев вскочил на ноги и побежал вперед. Игнат едва поспевал за ним. Похрустывала жесткая трава, скатывались камни.