Петр Северов - Сочинения в двух томах. Том второй

Он видел — Серафима возвращалась. Она возвращалась к жизни и к нему. И что-то новое теперь было в ней, какая-то молчаливая уверенность в нерушимости своего счастья.

Варичев был ранен в бок, пуля прошла навылет, раздробив ребро. Он мог бы уже ходить, но оставался в постели. Два японца, лежавшие рядом, разговаривали мало и неохотно, однако от него они не скрывали секретов. Тот, которого задержал Андрюша, ругал своего капитана.

— Надо было уехать, — говорил он Илье, как своему. — Ночью надо было уходить… — И горько усмехался. — От этих берегов, однако, трудно уйти… Жаль. Ни за что пропадает пять офицеров.

Сторожевой катер подошел к Рыбачьему на шестой день. Посланный Асмоловым в этот день вестовой, наверное, только прибыл на пост.

Еще с мостика командир спросил рыбаков, столпившихся на причале:

— Откуда взялась эта шхуна? Где ее команда?

— Есть! — откликнулось несколько голосов.

— Отдыхает… — пошутил Асмолов.

Командир сошел на причал, и рыбаки стали в шеренгу. Асмолов передал рапорт.

Двенадцать краснофлотцев сошли на причал вслед за командиром. И когда командир обнял и поцеловал Асмолова, рыбаки, мужчины и женщины, бросились к матросам, матросы бросились к рыбакам, и доски причала гнулись и качались под их ногами, как волны, — никогда не знало Рыбачье таких радостных и гордых встреч!

— Мы ищем этих шпиков две недели, — сказал Асмолову командир. — На промысле Оленьем они увезли рыбака. Сергеев… Это был хороший бригадир. Его нашли в море… Команда теплохода «Днепр» нашла.

Он стиснул кулаки и обернулся к матросам.

— Перевести пленных на катер!..

Тогда Асмолов сказал:

— Этих открытых врагов заберите. Но того, штурмана, мы будем судить. Так хочет народ. Мы должны разгадать его душу. Этот урок недешево обходится нам.

— Хорошо, — подумав, сказал командир. — Мы привезем его в порт, зная волю народа.

Вечером в доме Асмолова собралось все население поселка. Крепняк потребовал, чтобы и его перенесли туда. Теперь он лежал на кровати, придвинутой вплотную к столу, а Асмолов сидел рядом с ним.

Варичева привел Рудой. Ни на кого не глядя, Илья прошел через комнату, опустился на табурет.

Он держал себя спокойно, он все продумал наперед — выработал план речи, учел возможность неожиданных вопросов. Его очень обрадовало, что на Совете присутствуют не только рыбаки, но и приезжие, новые люди, моряки, им, конечно, уже известно, что он штурман, и, наверное, известна история с «Дельфином». Надежда становилась уверенностью, и он смелее смотрел вперед.

— Поднимите меня, — сказал Крепняк. — Я хочу его видеть.

Рудой приподнял его и выше подложил подушки. Потом он выпрямился у стола.

— Какая воля ваша, товарищи? Судить этого человека или нет?..

Варичев поднял голову, мельком взглянул на собравшихся.

— Судить, — коротко отозвались они.

— Так, — сказал Рудой. — Кто хочет говорить?

Крепняк приподнялся еще выше.

— Я спросить хочу… Я любил этого человека.

Рудой наклонил голову.

— Бригадир, товарищ Крепняк, говори.

Крепняк спросил тихо:

— Скажи, обвиняемый, ты трус?

— Нет, — сказал Варичев. — При вас я бросился в огонь. — Губы Крепняка передернулись, но он спросил спокойно:

— Почему же ты не сказал нам, что карту украли японцы? Что подсунули тебе золотые часы?

— Я одного только боялся… потерять доверие… — сказал Илья.

— Значит, по-твоему, лучше соврать народу? — изумленно воскликнул Крепняк.

— Я не знал, что произойдет такая трагедия, — сказал Варичев печально. — Я думал, что они уедут… уедут, и все это будет забыто… Неизвестно… И я оправдаю доверие…

Крепняк почти упал на подушки, но не отвел глаз от Ильи.

— Вон что!.. Значит, ты считаешь, что немного можно соврать?

Варичев промолчал. Он просто не нашел ответа и заранее не подумал о возможности такого простого вопроса. Но Рудой сказал:

— Отвечай.

— Я не учел этого, — ответил Илья.

Крепняк согласился:

— Хорошо. А если ты хотел отпустить врагов, разведчиков отпустить, малая эта ложь или большая?

И Варичев опять промолчал.

В горнице было тихо, сдержанный гул прибоя доносился из-за окна, стекла слегка дрожали от ветра.

— Ты Пятницами нас считал, — сказал Крепняк. — Дикарями… Как же не подумал ты, «умный человек», что тот, кто соврет народу, хоть капельку соврет, уже подлец и преступник? Тут цепь начинается, звено за звеном, и каждое все больше, все тяжелее… Только ты понимаешь это, хорошо понимаешь, а мы душу твою должны узнать, с чего повелось, где корни? Скажи нам правду: ты трус?