Петр Северов - Сочинения в двух томах. Том второй

— Хорошо, — сказал Варичев, прислушиваясь к беспокойному шелесту постели в соседней комнате. — Значит, Степан осознал свою вину и справедливо просит такого приговора?

Рудой наклонил голову.

— Так.

Но Крепняк с удивлением посмотрел на Илью.

— Мы имеем все основания, — сказал Варичев спокойно, — вынести этот приговор. Преступление доказано. Впереди — целая зима. Мы — одинокие люди, затерянные на этом далеком берегу. Сама жизнь требует от нас прямых решений… Не выпускать же на свободу человека, который завтра, может быть, подожжет поселок.

— Значит, ты не веришь, что он покаялся? — негромко спросил Крепняк, с силой запуская пальцы в свои густые, спутанные волосы.

— Не верю, — твердо сказал Илья в тишине. Он снова услышал стон, ему показалось — Серафима идет к двери.

Крепняк тяжело поднялся из-за стола, прошел из угла в угол.

— А я… верю, — прошептал он. — Не обманет меня сердце… Нет.

Варичев усмехнулся.

— Ты, кажется, забыл историю с Андрюшей? Верило твое сердце, что он виноват?

Крепняк остановился у окна. Недобрые, злые огоньки вспыхнули в его глазах.

— Нет, — сказал он. — Не верило. Я не знал ничего, не видел. Я ждал и слушал…

Варичев откинулся на подушку.

— Очень хорошо, — сказал он удовлетворенно. — Пусть оно не верит и сейчас. Мы будем держать Степана в заключении до прихода сюда корабля. Пусть его судит во Владивостоке краевой суд. Там все будет известно… Только нужно будет произвести обыск, не осталось ли спичек у него? А то — второй пожар.

И удивление снова отразилось на лице Крепняка.

— Согласен, — сказал он и с заметным усилием улыбнулся. — Медлишь ты, Борисыч… И прошлым, и этот раз…

Рудой тоже согласился. Ом только добавил:

— Пускай узнают об этом на всех промыслах. А насчет Асмолова — надо, чтобы остался он на баркасе. Бригадиром, как был. Все мы знаем его.

— Принято, — сказал Варичев.

Крепняк облегченно вздохнул. Он сразу повеселел, дрожащими пальцами скрутил огромную папиросу и, с наслаждением затягиваясь едким махорочным дымом, почти ласково посмотрел на Илью.

— Теперь остается про японцев решить. Вахту Асмолов поставил. Смотрят за ними. И незаметно ничего. Только дивно, что в такую даль загнало их штормом. Тринадцатый участок миль за сто от нас.

Варичеву хотелось возможно скорее остаться одному. Он чувствовал, что уже может подняться с постели. Его ждала Серафима, после пожара он еще не видел ее. Кроме того, его коробили постоянные навязчивые советы Крепняка. Он решил при первом же случае поступить наперекор этому недоверчивому старику.

— Пригласите ко мне капитана, — сказал он. — Сначала я побеседую с ним, все узнаю.

Дружески тепло простились с ним Рудой и Крепняк. Уже уходя, Крепняк задержался на пороге.

— Скорее поднимайся, Борисыч, — проговорил он, весело щуря глаза. — Камни начнем тесать, фундамент маячный закладывать… Ты за инженера у нас… Эх, и покачаю же я валуны!

Они ушли, и Варичев сразу поднялся с постели. Он осмотрел свои руки, они были не сильно обожжены. Когда же взглянул в зеркало, его взяла досада: от коротких усов, от ресниц и бровей ничего не осталось.

В открытую форточку окна врывался свежий, с привкусом соли ветер. Несколько минут Илья с наслаждением вдыхал его. Он чувствовал себя почти совершенно здоровым, только легкие тупо ныли от удушья.

Открыв дверь, он вошел в комнату Николая. Серафима была одна. Она лежала в постели. На чистой белой подушке ее лицо казалось красным, как огонь.

— Где же сиделки? — спросил Илья.

Она вздрогнула и слегка приподнялась.

— Я отослала их. Работы и так много.

— А Николай?

— На причале… готовит снасти…

Варичев подошел ближе, присел на край кровати. Серафима неотрывно смотрела на него. Глаза ее смеялись, добрые, спокойные и ясные глаза.

— Когда ты бросился в огонь, — сказала она тихо, — ты даже Рудого оттолкнул. Я уже знаю это. Ты за него боялся, правда?

Варичев почувствовал, как горячей волной кровь ударила ему в лицо. Он не нашелся, что ответить. Она засмеялась едва слышно.

— Как я люблю тебя, Илюша, как люблю! Я жизни ради тебя не пожалею, хотя и сладкая она теперь для меня.

— И я тоже, — сказал он. — Тоже люблю… — и поспешно поднялся: кто-то прошел мимо окна. Но дверь не открылась, и Варичев опять присел на край кровати.

— Я буду счастлива, совсем счастлива, — медленно и тихо говорила Серафима, и глаза ее светились. — Родное море мое, оно мне тебя дало… А знаешь, почему я бросилась за Степкой? — неожиданно спросила она.