Андрей Дугинец - Стоход

— Им, конечно, плохо без присмотра. Но помилуйте, до ондатр ли теперь, когда фронт так туго продвигается?!

— Скажем прямо, бессмысленно толчется на месте, — поправил его Краузе, имевший право говорить смелее. — Вот поэтому и придется вам вернуться в свои охотничьи края и заняться охотой. Да, да, обыкновенной охотой… — Видимо, лицо Бергера отразило явное недоумение, и Краузе все объяснил: — За эту зиму в ваших владениях развелось много зверья. Надо сперва очистить леса от этой дичи, а уж потом селиться на постоянное жительство.

— Волки? — пожав плечами, спросил Бергер.

— Нет. Это зверье очень старой, чисто русской породы. Называется оно партизанами.

— Пар-ти-заны? — Бергер откинулся на спинку кресла, задумался. — Почему же в наших газетах об этом ни слова? Все пишут о каких-то бандах. А ведь это совсем другое. Партизаны… Именно они-то и решили судьбу Наполеона!

— Не хотите ли вы сказать, что и нашу судьбу решат именно они? — Холодный огонек сверкнул в глазах Краузе.

— Я считаю, что если это зверье в лаптях взялось за оружие, то война затянется.

— Да, точно, известная затяжка может быть. Но у нас с вами речь не об этом. Конкретно, что требуется от вас, как от человека, знающего этот край? В скором времени предполагается тотальная облава на этих, как их… партизан. Нужна глубокая предварительная разведка, изучение повадок зверья, местоположения его берлог. Мы пошлем карательные экспедиции, после которых не останется в нашем тылу ни одного человека, настроенного против нас.

— Мне все понятно.

— Меня одно беспокоит — видел ли кто из местных жителей, когда вы уезжали из своего дикого уголка?

— Нет. Там не было ни души. А если кто и увидел бы, то подумал, что меня арестовали как советского активиста, я ведь был депутатом районного Совета.

— Значит, все в порядке! Вы вернетесь беженцем-неудачником, не сумевшим пробраться в родные края. Людей мы вам дадим. И радиостанцию, конечно.

«Все в порядке!» — в сердцах повторял Бергер, еще злобней пыхтя своей трубкой.

Вспомнилось раннее детство, большой пятнистый пес, награжденный медалями за сообразительность. Пес этот был настолько умным, что его хотели взять в цирк и научить считать. Но однажды он исчез. Нашли его только через два года, на цепи. Новый хозяин, то ли не знал его феноменальных способностей, то ли не умел их ценить. Он привязал пса на цепь и, как обыкновенную дворняжку, заставил лаять и охранять двор. А когда тот не стал лаять так усердно, как требовали от него, хозяин обрубил ему хвост, чтобы был злее.

«Ну, хвост мне пока что не обрубили, — размышлял Бергер. — Но дело может дойти и до этого…»

В комнату неслышно вошла мать и спросила, чем он так расстроен.

— Я разведчик, а не каратель! — вырвалось у Бергера. — А они не понимают.

— Кто?

— Берлинские выскочки!

Мать зашикала:

— Мой бог! Тише! У нас вслух такого не говорят. И стены уши имеют…

— В том-то и беда, что живете вы тут шепотом! А я так не могу.

— Замолчи! — рассердилась мать. — Твое дело служить рейху, а не обсуждать, кто прав, кто виноват.

Когда мать ушла, Бергер долго еще ходил по кабинету и возмущался: у них чины, ордена, слава, а я опять Крысолов!..

К весне отряд Миссюры вырос втрое. Запасы продуктов кончились, и, как только сошел с речек лед, Антон отправился с двумя бойцами в бывшее поместье. Там у него были закопаны картошка и рожь. Плыли не по протокам, а напрямик, по сплошному, бескрайнему озеру. Весна в этом году была многоводная, затопило все болота и луга. Только перелески стояли островками, по которым тоже можно было плыть, ловко лавируя между деревьями. Путь сократился вдвое, и в графское озеро старый човен попал в полдень, а не ночью, как надеялись партизаны.

Уверенные, что в имении никого нет, партизаны направились прямо по озеру на другую сторону. Но, еще не доезжая до островка с березками, заметили дымок над крышей дома, в котором жил когда-то Крысолов. Вернулись в лозняк и стали присматриваться к противоположному берегу, до которого было километра два по воде. Ставни в доме оказались открытыми. А в начале войны Иван Петрович их заколотил досками. Это Антон помнил хорошо. Значит, в доме кто-то есть.

Оставив бойцов в лодке, вооружившись автоматом и гранатами, Антон пошел глухим, поросшим лозой берегом. Вскоре он услышал какой-то стук возле дома Крысолова и подумал, что это чужие люди забрели. Морочанские сюда теперь не пойдут, знают, что полиция может нагрянуть.