Мария Костоглодова - Это было только вчера...

— Лена! Я не заслужил. Было время, вспомни…

— Избавь меня от воспоминаний. Ты пришел попрощаться? До свидания. Передай Любе привет и мое уважение.

— Но…

— Извини, я должна пройти к Сане.

Он был взбешен:

— Эгоистка! Самонадеянная эгоистка!

Лялька лежала на тахте, чутко прислушиваясь к дыханию тети Сани. Проводив брата, Саня слегла. Ничего у нее не болело, но она не имела сил ни говорить, ни есть. Мать только что звонила из филармонии, где получала эваколисты, спрашивала, как тетка?

Словно навязчивый мотив или строки стихотворения, преследовала Ляльку фраза, нечаянно услышанная ею в день отъезда отца: «Я тебя ни в чем не обвиняю. Разве в том только, что ты меня чересчур любил?». Войдя тогда, Лялька немедленно скрылась. Нельзя мешать им. Пусть объяснятся. Но все в ней воспротивилось словам матери. Винить человека за сильную любовь! Нет уж, мама. Положи руку на сердце и признайся: не могла ты на сильное чувство ответить таким же. А вот я своего Мишку…

Неожиданно стало тревожно. Что, если она любит Мишку больше, чем он ее? Нет, его письма полны откровенной тоски по ней. Не бывает «чересчур», если любовь обоюдна.

Так Лялька доказывала себе, а оброненная фраза с липким «чересчур» продолжала преследовать. Чтобы избавиться от нее, она принялась за письмо к Михаилу. Начала его словами:

Обычно рожденные строки приносили поначалу радость. Через какое-то время Лялька разочаровывалась в них, рвала, швыряла написанное в корзинку. Сейчас она прочитала новое стихотворение и поморщилась. Стоит ли его отсылать? Не поймет Миша, встревожится. Да и причем он? Матери нужно прочитать. Конечно, ей. Что же не идет Динка? Обещала и не идет.

Вчера они забежали в школу. Попрощаться. Поднялись в свой класс (из него выносили раненых), обошли все этажи, постояли у кабинета истории, посидели на подоконнике в буфете, где столько раз спешно дожевывали перед звонком бутерброды, спустились в спортзал, оттуда во двор. Из флигеля к ним вышла уборщица тетя Поля, помогавшая Борьке выходить Рекса. Глаза ее были красны.

— Уезжаете, девочки? — спросила она, высморкавшись. — Все уезжают. А я остаюсь. Иметь столько девчат, парней, — она кивнула в сторону школы, — и на старости — никого. Немец придет — пропаду.

Дина и Лялька расцеловались с нею, она заплакала. Вышли они из школы расстроенные.

— Тебе не кажется, Дина, — спросила Лариса, — все, что происходит, еще не главное? Главное впереди. Мы хотим от него скрыться, убежать, а оно не пускает. Тебе так не кажется? Странно. Раньше мы всегда чувствовали одинаково. — Они постояли у тонкой молодой березы. — А тебе не кажется, что жизнь — вечное ожидание? Зимой ждем лета, летом зимы. Ждем писем. Конца экзаменов. Погода тихая, а мы ждем бури. Вот налетит. Вот закрутит. Как ты себя поведешь, когда налетит? Когда закрутит? — Лялька заломила над головой руки. — Ой, Динка! Счастливые те люди, кто эту войну переживет. Они будут жить долго-долго, и ничего им не понадобится — ни денег, ни роскоши, — все их богатство в том, что они живы.

Дина сказала:

— Лялька, мы с тобою выживем. Ты напишешь много стихов о войне, о жизни. Хороших стихов. Я буду учить мальчишек и девчонок. Хорошо постараюсь учить. Мы же оптимисты, Лялька. А оптимисты выживают. Завтра я приду к тебе. Провожу Бориса и приду.

…Проводит Бориса и придет. Где же она?

На днях они расстанутся. Уедет Динка — настоящий верный друг. Разметет их война, как они потом отыщут друг друга? Почему известно, куда эвакуируют завод, а куда госпиталь, нет? Что-то спать хочется. Последние дни ей все время хочется спать…

Летит на пол страничка со словами: «Все, что слишком — плохо, конечно…», отлетают, как ненужные, тревоги и сомнения, будто нет войны и не грозит каждую минуту смерть Мишке, и не отправился воевать отец, и не уезжает неизвестно куда с госпиталем Динка, и мать не заполняет эваколисты, и не заболела тяжко тетя Саня, все, все прекрасно, как та, еще не известная Ляльке жизнь, что уже зародилась в ней — ее продолжение, ее беда и боль, радость и несчастье.

Станция была забита составами. Шерстобитов охрип, доказывая начальнику станции необходимость пропустить его эшелон.