Аркадий Первенцев - Матросы

Салон «Истомина» переполнен. Сюда собрали офицеров; молодости отдано первое место. Молодость стояла у пультов, она точнее оперировала формулами, свежее было ее дыхание, крепче мускулы.

Кортик у бедра уже не являлся аттестатом зрелости, и надраенная латунь на мундире не единственный признак интеллектуального блеска. Офицеры совершили воистину адский труд, в кратчайшие сроки переобучив матросов — тоже молодежь — владеть новым оружием. Немало израсходовано мела, чертежной бумаги и туши, в пламени взбудораженных мыслей много сгорело отпусков, свиданий, перекуров. Отстать никому не хотелось, хотя кое-кого и списали, заменив более зрелыми и восприимчивыми. Прибавилось таких офицеров, которые, пожалуй, не очень сильны были в мореходстве, зато до винтика знали приборы и физико-математическое естество оружия века супермодерн.

Адмирал с тремя звездами на погонах, с волевыми чертами красивого, мужественного лица, с седой головой и сильными, покатыми, как у атлетов, плечами, стоя отвечал на вопросы офицеров. Он сознательно будоражил их, доискиваясь подлинной ценности этих молодых людей, призванных не для раутов и паркетных шарканий, а для смертельно-сложного дела.

Их внимание слишком знойно для простого любопытства, щеки влажны и глаза широко раскрыты не только от духоты помещения. Многие из них приучили свои организмы к самым невыносимым режимам. Натренированности их легких и сердца можно позавидовать.

Среди молодых ни одного ветерана, ни одной планки на их кителях. Медалей нет. Не могли они заслужить их и на «гражданке»: юношами пришли в военно-морские училища и там оформились в воинов кибернетики и термоядерного века. Никто из них не ходил в атаки, не форсировал минные поля, не продирался через подводные металлические сети, не видел вблизи разрывов снарядов и мин. Их барабанные перепонки не подвергались шумовым испытаниям ураганного огня, никто из них не прижимался к земле или палубе под залпом «эрэсов». Они не знают, как откашливались в бою «катюши», как молниеносно меняли они позиции, обманывая вражескую корректировку.

Возможно, некоторые из этих молодых людей во время войны брели на восток вслед за своими матерями. Но ребячий восприимчивый мозг и там впитывал отраву войны. Для них это было слишком давно, а для адмирала — невыносимо близко. Адмирал вспоминал друзей, уходивших в полярную ночь; многие из них не вернулись, и северные моря, глухой к мольбам океан навсегда погребли тайны «малюток» и «щук». Списки павших настолько длинны, что их не измерить даже милями, удлиненной мерой морей. Память устойчиво добросовестна, и ничто не выпадает из нее, все вырублено, будто на береговых гранитах, как скрижали; по ним следует не только читать прошлое, но и предвидеть будущее.

Адмирал сравнительно молод. Сравнительно, если поставить в ряд тех же Лаврищева, Ступнина, Говоркова, Заботина или бредущего по Приморскому бульвару отставника с прямыми плечами — Шульца. Все они соратники, и уже не столь важно, стояли ли они ранее рядом с ним… Секретарь партийной организации Доценко. В каштановых усиках гвардейца блеснула седина. Пока она прячется, но адмирал хорошо знает, как быстро овладевает она пространством — если вспыхнула где-то, то уже не погаснет, пойдет дальше, как степной пожар.

Рядом с адмиралом начальник из политорганов центра, прослуживший десяток лет на громовито-штормовом Тихом океане матросом, адмирал с широким русским лицом, золотисто-русыми волосами и мягкими, не сердитыми губами.

Хороший он человек, не утративший способности увлекаться людьми и литературой. С ним опасно вступать в спор на литературные темы. Он умеет проникать в души, никогда не употребляя при этом сверла или отмычки. Он сидит рядом с Михайловым.

— Поднимите дух у тех, кто над водой. Ведь их большинство, — советовал бывший тихоокеанский матрос, когда вишневый флагманский катер летел к кораблю.

— Никто не хочет стать мясом для акул, — басил вице-адмирал Михайлов.

Не надо хитрить — ответ на мучительный вопрос найден. Внутренние тревоги, сомнения и полусомнения уступили место твердой, здоровой уверенности. Ее теперь ничем не расшатать. В спорах, зачастую нервозных и яростных, в схватке мнений решалась задача, поставленная безжалостными требованиями эры. Атомные и водородные взрывы, многоступенчатые ракеты, дьявольская изощренность кибернетики скомкали и отбросили назад, казалось бы, самые устойчивые представления, сломали доктрины, помеченные прошлыми датами, вымели из папок немало засекреченных бумаг.