Илья Лавров - Листопад в декабре. Рассказы и миниатюры

Со двора донесся свист Шурика Постникова. Кривенок выпрыгнул в окно. Свист означал, что где-то поблизости спрятался толстый хвастун Толька Быков, по прозвищу Быча.

Кривенок вскочил на забор, с забора перемахнул на крышу сеновала.

Крыши — его излюбленное место. Солнце, ветерок, шепчущиеся вершины деревьев, стаи голубей в синем небе, жаркие чердаки, укромные сеновалы, запах разогретых заборов, трубы с гривами дыма — все это волновало.

Кривенок затаился на самом краю крыши, повис над землей, держался чудом.

С другой стороны по склону крыши кошкой полз Шурик, застенчивый, хрупкий мальчик, лучший ученик в классе и верный друг Кривенка.

Пионерский отряд пошел по берегам Ингоды. Решили описать их для журнала. Но Бычу не взяли из-за того, что он плохо учился; Шурик не пошел потому, что у него болела мама, а Кривенок — из-за своих голубей. Лето все трое проводили вместе.

Кривенок бесшумно опустился по бревенчатой стене конюшни на забор, пробежал по нему, как бегают в цирке на проволке, добрался до тополя, но как-то неловко повернулся и разорвал штаны.

Быча в это время прыгнул на забор и с треском обломил верхушку доски.

— Хватит! — строго закричал Кривенок. — Черти вас носят! Шеи скоро свернете. Других игр, что ли, нету?

Он сполз с дерева к себе в ограду и крикнул:

— Чтоб я вас не видел на заборах!

Быча и Шурик удивленно переглянусь: Кривенок, который вообще больше ходил по заборам и крышам, чем по земле, и вдруг этот Кривенок заговорил такими словами! Он даже стал походить на дядю Артема.

Кривенок представил, как приедут отец с матерью и увидят у него изорванные штаны.

Он ушел домой.

Мать ни разу не могла заставить Кривенка пришить хотя бы пуговицу.

Взяв непомерно длинную, чтобы второй раз не вдергивать, черную нитку, Кривенок с трудом продернул ее в ушко, неумело держа иголку в щепотке. Узелок никак не завязывался. Он сооружал его сразу двумя руками.

Кривенок снял штаны. Очень длинная нитка путалась, затягивалась узлами. Пришлось придавить штаны утюгом и все время отбегать от стола шага на три, тянуть иголку с ниткой.

Кубарь вошел и удивленно, с интересом спросил:

— Ты играешь?

— До игры тут, как же!

Кривенок вскрикнул: иголка воткнулась в палец, красной брусничкой выкатилась капелька крови. Он сунул палец в рот.

Зашив разорванное, Кривенок расстроенно присвистнул: шов получился толстый, как рубец. Вот это да! А мама всегда зашивала красиво, почти незаметно. Кривенок заглянул наизнанку — там рубца не было.

— Эх ты, дурила! — выругал он сам себя.

Пришлось распарывать, выворачивать штаны и начинать снова.

Теперь уже Кривенок вдел нитку покороче. Он обнаружил, что иголку нужно держать правой рукой, а левой зажимать края разрыва.

Долго возился он, даже вспотел, исколол пальцы. Когда же все было кончено, залюбовался работой.

— Фу-у, — передохнул Кривенок и сказал наставительно Кубарю: — Вот учись, лоботряс. Пригодится в жизни. А то носишься по крышам со своими голубями.

И вдруг черные глаза его страшно округлились: у Кубаря был вырван из рубашки большущий клок. Он свесился на животе, как синий язык.

— Ты как думаешь, легко дается отцу копейка? — со зловещим спокойствием спросил Кривенок. — Иди-ка заработай ее! Снимай, босяк! — закричал он. — Вот попробовал бы сам шить, тогда бы узнал, как нужно беречь!

Кубарь, не расстегнув пуговицы, принялся снимать рубаху. Задрав ее над головой, выдернул руки из рукавов и потянул вверх, но рубаха не снималась. Она повисла на голове.

— Ворот почему-то узкий, — удивлялся Кубарь из недр рубахи.

— Узкий, узкий! — и Кривенок звонко шлепнул брата по голому животу. Кубарь съежился и засмеялся. Кривенок расстегнул пуговицы, сдернул рубаху.

— А как ты зашьешь? Очень просто, да? — спросил Кубарь.

Долго еще Кривенок ворчал, зашивая. Теперь шов показался ему даже красивым.

— До мамы походишь без рубахи, — заявил Кривенок, — не велик барин!

В сиреневой пустоте вечерних небес повисла желто-зеленая, как недозревший помидор, луна.

Кривенок и Кубарь деловито закрылись на крючок.

Когда доели все сладкое, щеки Кубаря стали ярко-красными, глаза посоловели, а губы припухли и весь он как будто стал еще толще.

— Вася, я спать хочу, — вздохнул Кубарь и, морщась, отбросил розовый пряник с потрескавшейся сахарной корочкой.

— Ложись на мамину кровать, — сладко зевнул Кривенок, думая о том, что на свете ничего нет противнее конфет и пряников. Захотелось супа — утром Кривенок сварит обед. Он готов был приняться за работу сейчас же — так не терпелось Кривенку похозяйничать.