Илья Лавров - Листопад в декабре. Рассказы и миниатюры

Кривенок зевнул, еще миг — и шеебойный будет его! Но тут раздался пронзительный свист десятка мальчишек и по крыше загрохотал град камней. Шеебойный испуганно вспорхнул на трубу, а потом снялся и улетел.

Кривенок в ярости скатился по лестнице на землю.

Шелопута спасло только появление отца Кривенка. Артем Максимович растащил ребят за шиворот и спросил спокойно и насмешливо:

— Стукнуть вас лбами или уши надрать? Выбирайте.

— А чего он! Не его трубач, значит, нечего и соваться! — бормотал рыжий Шелопут.

Кривенок, сжимая кулаки, молчал.

— Ну чего наморщил лоб, как цыган сапоги? — спросил отец.

Отпущенный Шелопут, убегая, крикнул Кривенку:

— Ты мне еще поплатишься! Запомни!

Вечером Кривенка взволновала новость: отец и мать срочно уезжали к родным в Красноярск. Заболела бабушка. Боялись, что она не выживет.

Мать всплескивала полными руками, с ямками на локтях:

— Да ты сам посуди, как ему доверить хозяйство? Да еще ребенка? Ветер же в голове! Такое натворит без нас, что потом и не расхлебаешь.

— Ничего, — возражал отец, — парень он с головой. Я уверен — справится. А тетка Феона присмотрит.

Эта вера тронула Кривенка, он в душе дал клятву не подвести отца. Ему вдруг нестерпимо захотелось остаться хозяином.

— Да чего ты… Маленький я, что ли?! — краснея, грубовато сказал он матери.

На вокзале отец вынул изо рта папиросу и поцеловал ребят.

Кубарь, внимательно посмотрев на него, задумчиво спросил:

— Это у тебя горячие губы потому, что ты держал папиросу с огоньком, да?

— Ах ты, философ! — засмеялся отец.

Кубарь всегда был задумчивый, сосредоточенный, словно все время решал какие-то важные вопросы.

Отец многозначительно сказал Кривенку:

— Надеюсь.

Кривенок не заплакал. Убегал домой с Кубарем, преисполненный великой радостью.

Небольшой деревянный город утонул по самые трубы в тополях. Они росли тесно и буйно в каждом дворе, палисаднике, вдоль заборов и тротуаров. Тополя цвели, стояли белые от пуха, словно их густо залепил снег. Над городом шел июньский веселый снегопад. Ветер крутил по улицам белые столбы. Пух плавал в кадушках с зеленой водой, оседал на собаках и лошадиных гривах. К заборам намело розовые лепестки шиповника и пуховые сугробы чуть не по колено. Пух летел в открытые окна, кружился в комнатах, сбивался в углах и под кроватями.

В эти дни городок наполнился поршками-воробьятами. Они вылетали, вываливались из гнезд, вспархивали на дорогах, во дворах, прятались в траве, в поленницах, под ящиками. Крылышки у поршков еще не окрепли, и мальчишки и кошки ловили их легко.

Кривенок поймал на тротуаре пять штук. Кубарь нес их в подоле, зажав его кульком. Паршки трепыхались.

— А как же получаются птенцы? — задумчиво почесал ухо Кубарь.

— Птицы высиживают из яиц. Маленький, что ли, не знаешь?

— Ну так ты купи мне яйцо, я высижу.

— Купи, купи! — передразнил Кривенок, но, вспомнив, что он остался вместо отца, мягко пообещал: — Ладно, куриное яйцо дам.

Бревенчатый дом со всех сторон заслонен тополями. Во дворе — сарай, огород с рощей высоких подсолнухов в желтых венках.

И над всем этим хозяин он, Кривенок. Стоит недоглядеть, уронить горящую спичку, и все сгорит. Стоит зазеваться, и Кубарь попадет под грузовик. Но он, Кривенок, не дурак, он кое-что соображает.

Кривенок важно пошел в дом. В его распоряжении кухня, сени и две комнаты, полные вещей. Он отвечает за них. И правильно, что папа спокоен.

Кривенок небрежно бросил:

— Сейчас кое-чего перекусим.

Кубарь вытряхнул поршков и, ни слова не говоря, полез на стул.

— А руки мыть? — спросил Кривенок.

— Я недавно мыл.

— За ручки дверей брался? Всякую гадость хватал? Каждый раз одно и то же говорить нужно, — повторил Кривенок слова, которые обыкновенно отец или мать говорили ему. На этот раз он сам впервые в жизни принялся мыть руки без напоминания.

Несмотря на то, что Кубарь и Кривенок недавно обедали, они старательно уничтожили больше половины варенья и конфет.

— Дай я откусаю пирога, — попросил Кубарь.

— Довольно тебе, а то живот заболит. Маленький, что ли, понимаешь!

Кубарь отложил мятный пряник и сделал вывод:

— Ириски сладчее.

Он сполз со стула и направился во двор.

Кривенок прошелся по комнатам, размышляя, как бы проявить себя хозяином. Поршки перелетали с кровати на комод, с комода на подушку. На полу был птичий помет. Кривенок нахмурился, открыл окно и, махая полотенцем, выгнал поршков. В окно было видно, как Кубарь в огороде обтирал с морковки землю подсолнуховым листом.